VII.

Уже набирая номер, он отметил на краю сознания, что сейчас едва половина девятого, и время звонить выходило, возможно, неудобное. Но мысль была отброшена: все это «неудобно», «неприлично» как-то померкло по сравнению с тем, что происходило вокруг. Правила поведения, как понимал сейчас Дамир – это в основном оправдание для неделания; мы так часто подставляем «неудобно», «невежливо» или «не принято» там, где на самом деле стоит «не знаю, как поступить», «страшно» или «не хочу брать на себя ответственность», а он уже перешел за ту грань, когда ему хотелось прятаться за эти выдуманные ширмы.

Голос Данары на том конце провода был бодр.

– Ааа, здравствуй, путешественник!

– Данара… когда ты сказала мне, что я странный… что я прилетел куда-то в особое место… что ты имела в виду? – он перешел сразу к главному, потому что, собственно, второстепенного между ними не было.

– Орыс2 уже начинает прозревать, да? – смех Данары прозвенел, как колокольчики асатаяка3. – Ну, расскажи, что ты видел еще странного… или кого, кроме меня.

– Кроме тебя? – Дамира ударила страшная мысль. – Ты хочешь сказать, что ты видима… не для всех? Ты тоже уже… умерла?

– Нее, я как раз живее всех живых! Просто если я не хочу, чтобы меня видели, мало кто это может сделать. – совсем развеселилась Данара. – Выкладывай уже! Мертвых уже, значит, видел…

– И змей тоже. – Дамира передернуло. – И у меня ощущение, что схожу с ума. Скажи, что ты знаешь обо всем этом? Ты же баксы, да?

– Ой, ну сказал! Я – и баксы! Нет уж, – вдруг резко стала серьезной собеседница, – от баксы и вообще всей этой вашей ерунды мне бы хотелось держаться подальше. Я – другая. Хотя в данном случае, пожалуй, тебе не враг. – Повисла пауза, как будто Данара обдумывала что-то. – Знаешь, а приезжай к нам на репетицию. Может, хоть так смогу тебе объяснить. Это надо просто увидеть и услышать. К десяти подойти можешь? Это музыкальное кафе «Сарабанда» на улице Богенбай-Батыра. Номер семь. Найдешь?

Дамир даже не думал, соглашаться или нет. Теоретически его ждала работа… но какой смысл в ней сейчас был по сравнению с тем, что происходило вокруг? Усмехнувшись про себя, что, если то, что происходит – это действительно правда, то работа не имеет значения, а если он так глубоко сошел с ума, то он все равно профнепригоден, он без зазрения совести отпросился на весь день и начал искать в Гугле адрес кафе.

Оказалось, это совсем недалеко, и он обрадовался даже, что удастся пройти пешком – хотелось увидеть мир за стенами отеля. Воздух на улице был морозным, и даже медные кольца рогатого змея, по-прежнему кружившего вокруг отеля, казались потускневшими. Выходя из здания, Дамир заметил, что люди интуитивно обходят те места, где Змей касается земли, и только некоторые проходят сквозь него, слегка дернувшись, как от неприятного прикосновения.

И сами эти люди – Дамир теперь это отчетливо видел – практически все несли своих змеев. Снаружи они все были одинаковы – слегка замерзшие, спешащие куда-то по своим делам, но стоило посмотреть на них, слегка расфокусировав зрение, как отличия сразу становились видны. У некоторых червоточинка была едва заметной, и только по неровному мерцанию внутреннего света можно было угадать, что змееныш все-таки есть; у других змей был отчетливо виден, а внутренний свет был слабым и невыразительным, как тусклая электрическая лампочка; и, наконец, были и те, чье тело обвивали огромные, раздутые, отвратительные в своей сытости твари, а сами люди, скелеты с призрачной оболочкой, точно так же шли по улице, разговаривали по телефону, останавливались на переходах… Дамир отметил, что многие из них были молодыми, казались даже цветущими физически и отличались какой-то особой гладкостью лиц, словно духовные силы уже не придавали им живой неправильности, оставляя лишь пустую и почти совершенную оболочку. Если не смотреть на них особым зрением, то, пожалуй, угадать, что они мертвы, можно было только по взгляду – равнодушному, напоминающему блеск стеклянных пуговиц. Дамиру опять стало жутко, но, впрочем, это чувство за последние двое суток становилось уже настолько привычным, что стресс позволял выносить его за скобки сознания.