Ритуал тёмного слияния Михаил Гинзбург

ЧАСТЬ 1: Зов Бездны

Глава 1: Тихая Заводь

Вечерний воздух пах прелой листвой и близким дождем. Лия поежилась, плотнее запахивая тонкий кардиган, и ускорила шаг. Городской музей, где она служила младшим архивариусом, опустел полчаса назад, оставив ее наедине с шорохом собственных шагов по старинной брусчатке внутреннего двора. Работа успокаивала ее, погружала в тишину веков, где единственными звуками были шелест пергамента да едва слышное тиканье дедовских часов в ее кабинете. Пыль времен казалась ей уютнее и безопаснее суетливого настоящего.

Ее квартира на третьем этаже старого дома с высоким потолком и скрипучими половицами была ее крепостью, ее тихой заводью. Здесь каждая вещь знала свое место: стопки книг на подоконнике, засушенные полевые цветы в простой глиняной вазе, старенькое кресло, обитое выцветшим бархатом. Лия заварила себе ромашковый чай, его аромат смешался с запахом старых книг и дерева – ее любимым запахом дома. Она устроилась в кресле, открывая очередной исторический фолиант. Буквы плясали перед глазами, но мысли уносились прочь, к неясным образам, к ощущению… предвкушения? Нет, скорее, смутной тревоги, которую она гнала от себя уже несколько дней.

Машинально потянувшись, она коснулась поясницы, где под тонкой тканью домашней футболки скрывалось родимое пятно. Полумесяц, или, если приглядеться, стилизованный ключ – она так и не решила для себя, на что больше похожа эта отметина. Мама говорила, что это ее «лунный поцелуй». Лия усмехнулась своим мыслям и снова попыталась сосредоточиться на книге.

Сон подкрался незаметно, убаюканный шелестом страниц и мерным стуком дождя по стеклу. Она всегда спала чутко, но сегодня усталость взяла свое.

Пробуждение было резким, как удар. Не от звука – в комнате стояла абсолютная, давящая тишина. Лия открыла глаза и застыла, не в силах пошевелиться. Комнату заливал призрачный, мертвенный свет, источник которого она не могла определить. Воздух стал ледяным, пробирающим до костей. И это было не все. В углу, там, где тени всегда были гуще, сгустился мрак, обретая форму.

Он был высоким, невероятно высоким. Силуэт мужчины, высеченный из самой ночи, но при этом обладающий почти физической плотностью. Лия не видела его лица, скрытого глубокой тенью, но чувствовала на себе его взгляд – тяжелый, нечеловеческий, проникающий под кожу, в самую душу. Запахло озоном, как после сильной грозы, и еще чем-то древним, терпким, как забытые благовония в склепе.

Паника сдавила горло ледяными тисками. Она хотела закричать, но из груди не вырвалось ни звука. Тело отказалось подчиняться, словно скованное невидимыми путами. Он шагнул – беззвучно, плавно, как хищник, приближающийся к добыче. Каждый его шаг отдавался в ее сознании оглушительным эхом.

Вот он рядом. Лия зажмурилась, чувствуя его ледяное дыхание на своей щеке. Холодные, сильные пальцы сомкнулись на ее запястьях, пригвоздив к кровати. Она дернулась, но его хватка была стальной. Вторая рука безжалостно прошлась по ее телу, останавливаясь на пояснице, там, где было родимое пятно. Кожу обожгло ледяным огнем.

Боль была первой отчетливой эмоцией, прорвавшейся сквозь парализующий ужас. Резкая, разрывающая, когда он без всякой прелюдии вторгся в нее. Это не было похоже ни на что человеческое – ни капли страсти, только холодная, отстраненная целеустремленность, будто он выполнял некий древний, ему одному понятный ритуал. Ее тело использовали, как неодушевленный предмет, как сосуд. Она чувствовала, как из нее вытягивают что-то незримое, жизненно важное, оставляя взамен лишь пустоту и леденящий холод. Каждый толчок был пыткой, каждое прикосновение – осквернением. Безмолвный крик застыл в ее душе, превращаясь в осколки льда.

Сколько это длилось, она не знала. Вечность, сжатую в несколько невыносимых мгновений. Потом он так же резко отстранился. Ощущение его присутствия начало таять, фигура снова растворилась в тенях, и комната погрузилась в привычную темноту, нарушаемую лишь слабым светом уличного фонаря.

Лия лежала, не в силах пошевелиться, раздавленная, опустошенная. Тело болело так, словно его пропустили через мясорубку. Слезы текли по щекам, смешиваясь с потом и беззвучными рыданиями.

●

○

■

Утро ворвалось в комнату наглым солнечным лучом, разрезавшим полумрак. Лия с трудом открыла глаза. Голова гудела. Первой мыслью было – кошмар. Ужасный, невероятно реалистичный кошмар. Она всегда была склонна к ярким сновидениям.

Она села на кровати, и стон боли сорвался с ее губ. Тело ныло, каждый мускул протестовал. Она опустила взгляд на свои руки – на запястьях багровели четкие отпечатки пальцев. Не ее пальцев. С ужасом она откинула одеяло. Ноги… низ живота… все болело тупой, изматывающей болью. На простыне, там, где она лежала, расплылось небольшое темное пятно.

Кровь.

Это не был сон.

Комната выглядела обычно. Никаких следов борьбы, никаких признаков чужого присутствия. Только едва уловимый, странный запах, который она чувствовала ночью, все еще витал в воздухе, смешиваясь с ароматом ее вчерашнего чая.

Лия доковыляла до ванной, цепляясь за стены. Ее отражение в зеркале испугало ее до глубины души. Бледное, измученное лицо, огромные, полные ужаса глаза, спутанные волосы. На шее и плечах проступали синяки, похожие на те, что остались на запястьях.

Это было реально. Этот монстр, этот… некто был в ее комнате. В ее постели. С ней.

Паника снова начала подниматься тошнотворной волной. Что это было? Кто это был? И самый страшный вопрос, застывший ледяным комком в горле: вернется ли он?

Лия смотрела на свое отражение, и в глубине зрачков, застывших от первобытного ужаса, уже зарождалось предчувствие неотвратимости следующей ночи. Тихая заводь ее жизни была безвозвратно разрушена.

Глава 2: Повторяющийся Кошмар

Следующий день Лия провела как в тумане. Обыденные звуки – гул машин за окном, смех детей на площадке, даже тиканье часов в музее – казались оглушительными, невыносимо резкими. Каждый шорох за спиной заставлял ее вздрагивать. Она машинально выполняла свою работу, перебирая пыльные папки, но мысли ее были далеко, плененные ледяным ужасом минувшей ночи. Она почти не ела, каждый кусок застревал в горле. Сон стал ее врагом.

Вернувшись домой, она сделала все, что могла придумать ее оцепеневший от страха разум. Заперла дверь на все замки, включая старую щеколду, которую не использовала годами. Подперла дверь стулом. Окна закрыла на все шпингалеты. Это было смешно, она понимала – если он мог появиться из ниоткуда, никакие замки его не остановят. Но иллюзия контроля давала хотя бы призрачную надежду.

С наступлением сумерек паника начала сжимать ее сердце стальным обручем. Лия заварила крепчайший кофе, пытаясь отогнать сон. Она не ляжет в постель. Она будет сидеть в кресле, в одежде, с ножом для бумаг в руке. Нож казался жалкой пародией на оружие против того, с чем она столкнулась.

Часы на стене отсчитывали мгновения ее пытки. Час ночи. Два. Три. Веки наливались свинцом. Кофе больше не действовал. Несмотря на ужас, измученное тело требовало своего. Она задремала, уронив голову на грудь, нож выскользнул из ослабевших пальцев.

И он пришел.

Так же, как прошлой ночью. Ледяной холод, давящее присутствие, тень, обретшая плоть. Лия проснулась мгновенно, но было уже поздно. Он стоял над ней, непроницаемый, как сама смерть.

В этот раз она закричала. Дико, отчаянно, вкладывая в крик всю свою боль и ярость. Но звук утонул в неестественной тишине, которая всегда сопровождала его появление, словно он приносил с собой вакуум, поглощающий любые звуки внешнего мира.

Она бросилась на него, царапаясь, кусаясь, молотя кулаками по твердой, холодной плоти. Это было все равно что биться о гранитную скалу. Он даже не пошевелился, позволяя ей истратить последние силы, а затем легко, почти небрежно, отбросил ее на кровать. Хватка была такой же безжалостной, лишающей всякой надежды.

Ритуал начался снова. Боль, унижение, ледяное осквернение. Лия стиснула зубы, чтобы не кричать, концентрируясь на ненависти, на отвращении. Но тут произошло нечто новое, нечто еще более ужасное.

Ее тело… оно начало отзываться. Не желанием – нет, это было бы немыслимо. Это был глубинный, инстинктивный резонанс. По коже пробегали мурашки, не только от холода, но и от странного, чужеродного тепла, исходившего от его прикосновений в определенных точках. Пульс непроизвольно ускорился, дыхание стало прерывистым. Внизу живота, там, где боль смешивалась с ледяным огнем его энергии, зародилось неясное, щекочущее ощущение, от которого Лию затошнило от омерзения к себе.

«Нет… нет, пожалуйста, нет…» – билась мысль в ее сознании. Это было предательство. Ее собственное тело предавало ее, откликалось на монстра, на насильника. Стыд обрушился на нее с новой силой, еще более сокрушительной, чем физическая боль. Она чувствовала себя грязной, порочной до мозга костей.

Он не обращал внимания на ее внутреннюю борьбу, на слезы, беззвучно катившиеся по ее щекам. Он был полностью поглощен своим процессом, его движения были точными, выверенными, словно он действительно читал невидимую карту на ее коже, активируя какие-то скрытые точки, высвобождая энергию, которую она не понимала.

Когда все закончилось, и он исчез так же внезапно, как и появился, Лия осталась лежать в темноте, разбитая и опустошенная как никогда. Теперь к ужасу перед ним добавился ужас перед самой собой. Это был не просто повторяющийся кошмар. Это была ее новая, извращенная реальность, где ее тело становилось соучастником ее собственных мучений.