Именно в этот момент в одном из регионов мира, которым он профессионально занимался уже не одно десятилетие, должно было произойти и неизбежно в установленное время произошло судьбоносное событие по своей уникальности и влиянию на будущие политические, исторические и социально-экономические процессы не только в данном районе, но и во всём мире. Вполне естественно, что центральное телевидение не могло пройти мимо подобного горячего новостного прецедента и сделало ряд передач, посвящённых природе и анализу этого мирового события. В течение месяца эта актуальная тема не переставала присутствовать в телевизионном пространстве, в том числе в виде приглашения соответствующих специалистов на разного рода столы, интервью, беседы, дискуссии. Каково было удивление Вениамина Ростиславовича, когда пригласили узнать мнение всех кого ни попадя, кроме него самого – единственного в то время человека в стране, который знал ответы на все без исключения вопросы по данному региону. Он смотрел на бесстыжий экран и поражался тому, как остепенённые люди приличного и умного вида объясняли вещи, в которых абсолютно не разбирались. Он всех или почти всех знал лично, знал область их интересов, которая никоим образом не пересекалась с интересующей областью. Никто из них его даже не упомянул, хотя многие невольно или сознательно, но откровенно по-пиратски цитировали его многочисленные работы и повторяли его выводы. Он увидел профанацию профессионализма и деградацию уровня нравственных знаний, что выдавалось за безусловное экспертное мнение. Абсолютно непосвящённая аудитория слушала ахинею «экспертов» и воспринимала её позитивно, наверняка как открывшуюся вдруг по воли Божьей евангельскую истину.

Вениамин Ростиславович, прослушав этот месячный, полностью законченный абсурд, неожиданно для себя тоже понял истину, врождённую суть телевидения: главное не правда, не её артикуляция по обе стороны стола, главное, чтобы каждый получил свой причитающийся ему гонорар – журналист за имитацию темы передачи, участники за имитацию её раскрытия. Один якобы интересуется, другие якобы обсуждают. Он специалист и видит практически нулевой уровень и искажение информации в конкретной тематической передаче, но другие, непрофессиональные люди этого видеть не могут, поскольку дилетанты, то есть не специалисты в данном случае. Но во всех других эпизодах дилетантом уже являлся он сам, когда досконально не знал обсуждаемый очередными «специалистами» всё с тем же умным видом предмет, значит, ему осознанно врали весь день напролёт беспрерывного и почти бесплатного вещания из телевизионной точки. Целые сутки театрального притворства, постановочного одурачивания, надувания щёк. Это же всё-таки не намеренно гротескный и аляповато-костюмированный glam rock [46]. В этот момент лучезарного прозрения и мрачного разочарования в одно и то же время он и выключил свой насквозь пропитанный ложью, как солёный огурец рассолом, телевизор навсегда. Спустя несколько лет, когда переезжал на новую квартиру, он отдал его пожилой и бездетной консьержке в своём подъезде, а новый покупать за ненадобностью уже не стал. С тех пор единственной темой разговора, которую он не мог должным образом поддержать в компании, белым пятном его эрудиции явилась телевизионная, посвящённая происходящему на когда-то милом голубом экране.

За подобными мыслями Вениамин Ростиславович незаметно для самого себя задремал, «сердце уронив в былое», а когда внезапно испуганно и одновременно недоумённо проснулся, время как раз крикливо-услужливо указывало на непрогуливаемую самовольно необходимость отправляться в диспансер. Всего лишь через пару часов он сидел, ёрзая от волнения на стуле и раскачиваясь всем телом из стороны в сторону, будто китайский болванчик, перед глазастой участковой по психам, вернее, перед той, кто приступит, как ему казалось, безотлагательно к возвращению на место неожиданно соскочивших пантографов с предписанного проводами маршрута его обесточенной судьбы.