Софи потерла глаза. Так почему же она чувствует себя такой опустошенной… такой разбитой? Точно кусок моцареллы, который выловили из рассола и раскрошили на терке. Хоть бы раз она проснулась спокойно, без ощущения жути внутри, которое преследует ее уже несколько месяцев. Без ощущения пустоты, от которой сводит желудок…

Она с досадой тряхнула головой и закрыла глаза, в уши полился голос Адель: «Кто-то вроде тебя…»[2] Она просто устала. Эта поездка точно кстати.

Десять лет прошло с тех пор, как после теракта рухнул мир, а она впервые ступила на Роковые скалы и застряла там на целых пять дней. Только сейчас она летела в эту глушь по собственному желанию. Ну, почти по собственному. Не стоило все же показывать Ричарду те снимки десятилетней давности из деревушки Типпи-Тикл: дом Элли и Флори; китов, выпускающих фонтаны возле самого берега; туристический магазин «Чайка», принадлежавший ее тетушке. Построенный в викторианском стиле на вершине скалы, он возвышался над всем поселком. На той самой скале концерн и хотел поставить свой отель.

Как отреагировала бы ее мать, если бы узнала, что кто-то собирается прибрать к рукам собственность Элли? Софи хмыкнула. Несложно догадаться.

Помни, что ты получишь взамен. Не позволяй никому мешать тебе реализовывать потенциал, особенно твоей тетке. Она пустила по ветру все, что ей отсыпал Господь. Сама вырыла себе могилу и теперь лежит в ней. Ты ей ничем не обязана. Она буквально слышала резкий британский выговор своей матери, вспарывавший томный и сладкий голос Адель. – Делай все, что в твоих силах, Софи. Рано просыпайся. Поздно ложись. Работай в выходные и праздники. Покажи всем, на что ты способна. Покажи им всем. Все, на что ты способна. Не давай никому встать у тебя на пути или увести тебя не туда. Не повторяй моих ошибок, Софи, и никогда не сожалей о том, что прошло мимо тебя.

О, она была хорошей ученицей. Упорно трудилась и теперь имела все, о чем когда-либо мечтала: партнерство в международной архитектурной фирме в Нью-Йорке, великолепную квартиру в Грамерси-парке, пенсионный план, дизайнерскую одежду, банковский счет. Никаких домашних растений, животных, сожителей или детей, которые отвлекали бы ее. Не стоит привязываться ни к одному живому существу. Все они рано или поздно уходят. Или умирают. Первым был ее отец, Джордж. Больше двадцати лет назад он умер от сердечного приступа прямо на работе, когда приехал с проверкой на шоколадную фабрику Макклинтонов. Затем Дотти. В двухтысячном. Рак легких. Никотин убивает каждого.

Но все нормально. Все в порядке. Ей никто не нужен.

Софи даже не подозревала о существовании тетушки Элли, пока однажды в конце семидесятых на Рождество не открыла конверт, адресованный семейству Пэрри. На открытке красовался мультяшный лось, весь в россыпи рождественских блесток и елочек. Красивым, уверенным почерком было написано: «Поздравляю всех вас с Рождеством. Ваша любящая сестра и тетя Элли». Софи переписала адрес в маленькую записную книжку в зеленом кожаном переплете, подаренную ей отцом на пятнадцатилетие, после чего сунула открытку под часы из красного дерева на черном мраморном камине в кучу других поздравлений от коллег отца, с шоколадной фабрики Макклинтонов, из Женского института и университетской клиники Норфолка и Нориджа. А на следующий день отца не стало.

Софи снова потрясла головой, чтобы прогнать другой образ, готовый опять проявиться на изнанке ее сомкнутых век. Она не должна впускать его в свои мысли. Не должна вспоминать его карие глаза, насмешливые и дразнящие. Мать была права. Мужчины только сбивают нас с толку, поэтому лучше держать их на расстоянии. Хотя бы тех, кто становится важным. Таких, как Сэм.