– Князь Карачев! – объявил пан Зиборский.
Амалия с восхищением смотрела на Кирилла Карловича. «Все же она чудесная девушка», – подумал юный князь.
– Надо же! – Хрисанф Иванович выскочил из-за стола. – Это… это превосходный метод! Позвольте, граф, выразить вам полный восторг! Полный восторг!
– Не мне, не мне, – замахал руками граф де Ла-Ротьер. – Это теория общественного выбора маркиза Кондорсе.
– Хороший человек, – сорвалось с губ князя Карачева.
– Если будут выборы в соответствии с учением маркиза Кондорсе, – с воодушевлением произнес Чернецкий, – то Франция явит миру пример полного общественного согласия…
– Да-да, – кивнул граф де Ла-Ротьер. – Маркиз Кондорсе написал конституцию французской республики.
– Конституцию! – обрадовался Чернецкий. – Прекрасно!
«Вот баламошка!» – подумал о нем князь Карачев. А граф де Ла-Ротьер сказал:
– Но во Франции вашего восторга не разделяют.
– Как? – Хрисанф Иванович пошатнулся.
– Из-за этой конституции маркиза арестовали, и он умер в тюрьме города Бур-Ла-Рен3, – промолвил граф и, чуть помолчав, уточнил: – Вернее, Бур-д’Эгалите…
– Так Бур-Ла-Рен или Бур-д’Эгалите? – проявила любопытство Амалия.
– Прежде городок назывался Бур-Ла-Рен, – пояснил де Ла-Ротьер. – Но в духе времени его переименовали в Бур-д’Эгалите.
– Город Равенства, – покачал головой князь Карачев. – Эта история олицетворяет тот фарс, в который революция превратила мечты о справедливости и равенстве.
Побледневший Чернецкий посмотрел на юношу с досадой, какая встречается на лице родителей, чей ребенок говорит о том, о чем рассуждать и слышать ему было рано.
– Но как, отчего он умер? Неужели тюрьма оказалась настолько чудовищной? – спросил он.
– Маркиз Кондорсе принял яд из перстня, – молвил граф де Ла-Ротьер.
Хрисанф Иванович опустился на стул. К нему подошел хозяин заведения и спросил вкрадчивым голосом:
– Не желаете ли еще вина, мистер?
– Бутылку, – попросил Чернецкий.
– Я специально хранил для такого случая, – заверил хозяин заведения Хрисанфа Ивановича.
С другой стороны стола подоспела девчушка с «кошачьими ушками». Пан Зиборский заговорил с нею по-французски. Она покраснела и сделала такое движение глазами, будто что-то ее возмутило. Заинтригованный Кирилл Карлович пытался разобрать речь поляка. Он удивился тому, что сказанное заставляло краснеть служанку, но не смущало мадмуазель Амели. Князь обнаружил, что дело не в словах, а в том, что пан Зиборский прихватил девчушку ниже талии.
Гости располагались за столом так, что свидетелем проделки был только Кирилл Карлович. Пан Зиборский весело подмигнул ему.
– Парадокс Кондорсе, – только и вымолвил князь Карачев.
Глава 6
Котел мира
После обеда тронулись в путь. Сперва было объявлено о готовности дилижанса. Панна Ласоцкая и пан Зиборский попрощались и покинули постоялый двор.
Спустя некоторое время князь Карачев, Чернецкий и граф де Ла-Ротьер сели в экипаж. Юноша думал о том, как было бы хорошо, если бы француз поменялся местами с панной Ласоцкой. А заодно и Чернецкий пересел бы в дилижанс.
Они бы остались наедине с Амалией. При мысли о девушке нехорошее волнение поднималось в груди Кирилла Карловича. Хотелось высказать ей… нет, пожалуй, не обиду. А просто сказать: знал бы, что она полька, проявил бы о ней не меньшую заботу! Ни к чему было обманывать его и притворяться француженкой.
Дорога извивалась среди холмов, лесов и речушек. Открывались виды на зеленые луга. Под купами вязов отдыхали тучные овцы. Они провожали путешественников равнодушными взглядами, не прекращая двигать челюстями.
Князь не заметил, сколько времени прошло, пока он в задумчивости наблюдал английские пейзажи. О чем были его думы, он не помнил.