Аглъчанъ Лев Портной

© Лев Михайлович Портной, 2025

ISBN 978-5-0065-4057-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

2023

© LevTai & Steam Powered Crocodile, искусственный интеллект: обложка, иллюстрации в книге

© Л. М. Портной, текст, 2023

18+ В соответствии с ФЗ от 29.12.2010 №436-ФЗ

Портной Лев. Аглѣчанъ. Приключения князя Карачева. 2023.

Лев Портной

Аглѣчанъ

Для любителей исторических приключений. Основано на реальных событиях. Русские агенты против поставок оружия польским мятежникам, суд над членами Лондонского Корреспондентского Общества, неудачное покушение на Георга III и как коллекция живописи польского короля превратилась в Далиджскую картинную галерею, – всё это события 1794 года, которые переплелись по воле и благодаря фантазии автора.

Юный князь Карачев провел бурные две недели в Лондоне. Следуя за ним, читатель познакомится с представителями всех слоев английского общества, побывает в притонах и борделях, в светских салонах и королевских залах.

Миссис Нэнси Уотерстоун проснулась, когда свеча почти догорела. Сон прервался на сладком мгновении, и женщина рассердилась неизвестно на что или на кого. В следующую секунду она рассердилась еще больше уже на себя саму. Она едва не проспала настоящую сладость.

Миссис Нэнси Уотерстоун зажгла новую свечу, поправила чепчик и выскользнула из комнаты. Восемь ступеней вверх, покрытых дырявым ковриком. Каждая предательски скрипела. Миссис Нэнси Уотерстоун непременно проснулась бы, если бы кто-то шастал ночью по лестнице. Но постояльцы спали, как убитые. Хорошо, что так. Миссис Нэнси Уотерстоун была почтенной дамой и могла проворачивать свои делишки только ночью, пока все спали.

Малыш Зи тоже спал. Конечно, малышом-то он не был. Скорее, жеребцом. Она звала его Зи из-за его неудобоваримой фамилии. У этих русских или поляков, – ей это было без разницы, – были такие длинные имена! Но она звала его на свой лад, иногда нежно – Малыш Зи, а иногда нежно и грубо – Дайвер Зи. Но он ничего не понимал. Эти поляки или русские ни черта не говорили по-английски.

Миссис Нэнси Уотерстоун преодолела первый лестничный пролет. Осталось еще восемь ступенек. Медленно-медленно она двинулась вперед. Половицы стонали как мартовские кошки. Как этот Марек мог спать, когда лестница так скрипит! Но спал! Неприятный субъект. Почему-то Марек, а не Марк. Такого миссис Нэнси Уотерстоун ни за что не почтила бы ночным визитом. За три дня, что малыш Зи был в отъезде, у нее и мысли не возникло по поводу Марека. Если быть честной, она предпочла бы отца этого Марека, старика по имени… Имя его звучало чудовищно, – миссис Нэнси звала его просто Стариком, не вслух, конечно. Но он проводил ночи со своей коровой Элис. Пустые ночи. Миссис Нэнси Уотерстоун знала, как поют старые доски под гнетом страсти и какие рулады выдают, когда постояльцы спят задницами друг к другу.

Ничего! Сейчас она доберется до малыша Зи. Он заплатит ей за три дня одиночества. Она сгорала от ревности. Малыш Зи ездил в Ярмут встречать эту юную плутовку. Миссис Нэнси Уотерстоун знала, что между ними ничего нет, но ревность мучила.

Вот и последняя ступенька. Налево дверь в комнату Марека. Довольствуйся сладкими снами, глупый-глупый мальчишка, похожий на головастика.

Миссис Нэнси Уотерстоун повернула направо. Дверь в спальню оказалась приоткрытой на несколько дюймов. Сердце дамы забилось сильнее, низ живота отозвался сладким потягиванием. Она толкнула дверь и вошла в темную комнату.

– Милый, – прошептала она. – Как там твой кролик? Соскучился?

Малыш Зи не ответил, даже не пошевелился. Утомился после дальней дороги. Ничего, она его растормошит.

Миссис Нэнси Уотерстоун затворила дверь и на цыпочках двинулась вперед. Заскрипели половицы. Она обошла круглый столик и приблизилась к узкой кровати. Такой узкой, что кто-нибудь обязательно должен был оказаться снизу, иначе не уместиться.

– Ну, и кто тут у нас спит? – проворковала миссис Нэнси Уотерстоун.

Ответа она не дождалась. Женщина перекинула правую ногу через спавшего. Не церемонясь, сдвинула коленом его чресла к краю. Теперь ее правая нога уместилась между стеной и бедром мужчины. Она опустилась на любовника, прижалась пышной грудью к его груди, прильнула губами к его губам. Он не шевелился. Не отрываясь от губ, женщина ухватила негодника за нос. Вот уж теперь он проснется!

Любовник не откликался.

Вдруг миссис Нэнси Уотерстоун поняла, что сидит верхом на покойнике.

В другой части Лондона, в особняке на углу Харли-Стрит и Менсфилд-Мьюз, русский министр Семен Романович Воронцов получил извещение о том, что в этот день они не дождутся приезда князя Кирилла Карловича Карачева, вещи которого прибыли несколько часов назад. Убеленный сединами дипломат вспомнил, как восемнадцатилетним юношей прибыл к императору Петру III. Российский самодержец намеревался послать его с особым поручением к королю Пруссии. Государь и мысли не допускал, что его посланник в первый же день затеряется в питейных заведениях Берлина.

Но нынешняя молодежь – совсем иное племя. Юный князь Карачев не устоял перед соблазнами злачных мест, которыми богат Лондон. Юноша даже не удосужился представиться министру, в распоряжение которого прибыл. Прямо с дороги зашел в первый попавшийся паб и… загулял.

Семен Романович Воронцов готовился принять нового сотрудника по рекомендации князя Евстигнея Николаевича Карачева. Министр тяжело вздохнул. Вместо охочего до знаний и ищущего способа прославиться на государственном поприще юноши к нему прислали повесу. Вместо помощника вертопраха, с которым хлопот не оберешься. А ведь князь Евстигней Николаевич давал самые лестные рекомендации юноше.

Князь Карачев являлся сотрудником европейской комиссии Коллегии иностранных дел. Однако на деле подчинялся напрямую государыне-императрице и ведал отношениями с Англией. А потому вошло в обиход называть его главой английской экспедиции, хотя формально такого подразделения не существовало. Поговаривали, что императрица собиралась создать отдельную, английскую, комиссию во главе с Евстигнеем Николаевичем Карачевым.

Семен Романович Воронцов сочувствовал старому князю: не повезло тому с племянником.

Юношу, который еще не быв представленным Семену Романовичу, уже составил о себе нелестное мнение, звали Кириллом Карловичем.

Если бы сочинитель взялся описать его путешествие, то не успел бы князь отъехать от дома, как пролил бы море слез из-за расставания с отчим краем, и, если бы ему посчастливилось не выплакать сердце, то к окончанию первой главы он, пожалуй, выбрался бы за пределы родного имения. Таковы были законы модного сентиментального жанра.

В действительности юношу одолевали иные чувства. Молодому человеку казалось, что он отдал бы все самое дорогое за то, чтобы увидеть Европу. К счастью, от князя не требовалось жертв. Напротив, достопочтенный папенька, князь Карл Николаевич Карачев выделил изрядную сумму на обучение за границей.

Юный князь Карачев обиделся бы, скажи ему кто-либо, что ему нужно учиться. Приставленные к нему с детских лет француз, немец и англичанин напичкали голову всякими сведениями, из которых больше половины никогда не понадобится. Знать бы, какая половина излишняя, можно было учебу раньше прекратить.

Родной дядя, князь Евстигней Николаевич Карачев, служил в Коллегии Иностранных Дел. Он составил протекцию племяннику. Юноша направлялся в Лондон. Времена были неспокойные. Дядюшка наказал с особенным тщанием следить за поляками.

– Кто знает, может, именно тебе, батюшка ты мой, посчастливится выследить супостатов, что снабжают злодеев оружием, – с серьезным видом произнес князь Евстигней Николаевич.

– Ну, ты скажешь! – нахмурился Карл Николаевич и бросил виноватый взгляд на супругу.

– Все же было бы лучше Кирюше начинать службу в Санкт-Петербурге, – промолвила Елизавета Аполлинарьевна.

До последнего момента она тешилась надеждой, что единственный сын останется дома.

– Не лучше, Лизаветта, отнюдь не лучше, – проворчал Евстигней Николаевич. – Всеми делами сейчас заправляет Платошка Зубов. Ладно бы еще он при дворе только куролесил. Но государыня ныне внешние сношения в его руки передала. Александр Романович Воронцов и тот вынужден в отставку уйти.

– А может, вы попросту ревнуете к его молодости? – возразила Елизавета Аполлинарьевна. – А что, если с Кирюшей они как раз и подружатся…

Евстигней Николаевич замахал руками.

– Ну, спасибо, Лизаветта, я, значит, старый брюзга, по-твоему! Но поверь мне, дружить можно было с Потемкиным, можно с Орловым, с Завадским. Но нынешний любимчик государыни! – старший Карачев с отвращением поморщился. – Дружба с ним вражды опасней. Матушка-государыня наша не вечна. К сожалению, приходится это в расчет принимать. А как только власть переменится, Платошку погонят в шею. Не за то погонят, что у ее величества в фаворе состоял, а за то, что человек он дурной и бездарный.

Карл Николаевич расставался с сыном, скрепя сердце. Однако был на стороне старшего брата, полагая, что заграничное обучение пойдет юноше на пользу.

– Голубушка, – сказал он жене, – полно тебе волноваться. Кирюша едет учиться. А про поляков Евстигней пошутил…

Но старший князь Карачев, хотя и служил в Коллегии Иностранных Дел, в семейных делах дипломатом не был.