Звёзды бездны. Зенит и Горизонт Bova Team, СанаА Бова

Транспортный шаттл дрогнул, когда его магнитные захваты с лязгом сомкнулись вокруг причального шлюза станции «Зенит». Артада стояла у иллюминатора, ладонь прижалась к холодному стеклу, пальцы оставляли слабый след на его поверхности. Её дыхание дрожало, но она не замечала этого – взгляд был устремлён туда, где пустота обретала форму. Бездна раскинулась перед ней, густая и живая, её тьма струилась тонкими нитями света, что извивались, будто жилы неведомого создания, пронзавшего космос. Это была не мёртвая чернота учебных голограмм, а дыхание – древнее, необъяснимое, от которого по коже пробегали мурашки, острые, как звёзды за стеклом.

– Красиво, да? – хриплый голос пилота разорвал тишину, выдернув её из оцепенения. Он стоял у панели, небрежно опираясь на рычаг, и его пальцы, покрытые мозолями, постукивали по металлу. – Только не заглядывайся. Она коварна.

Артада кивнула, не отводя глаз от иллюминатора. Она знала рассказы: три цивилизации, растворившиеся в пустоте, их корабли и города – лишь отголоски в старых архивах. Эриданцы ушли последними, оставив станции, чтобы сдерживать эту тьму. «Зенит» и «Горизонт» стояли стражами на её краях, одинокие и непреклонные, как последние камни рухнувшей крепости.

Дверь шлюза с шипением распахнулась, и Артада шагнула внутрь. Металлический пол загудел под ботинками, воздух ударил в ноздри запахом озона и едкой пыли, пропитавшей всё вокруг. Она провела рукой по стене коридора, ощутив под пальцами сеть трещин, тонких, как паутина, что серебрилась в тусклом свете ламп. Мысль мелькнула и угасла – старость ли это или следы чего-то иного? Тишина обступила её, нарушаемая лишь низким гулом генераторов, что доносился из глубин станции, подобный дыханию спящего зверя.

Отражение в блестящей панели поймало её взгляд: короткие тёмные волосы, острые скулы, глаза, где тревога сверкала, как искры в ночи. Ей было двадцать семь, но груз миссии уже лег на плечи, тяжёлый, как ржавый металл «Келесты». Где-то там, на «Горизонте», Касир, должно быть, чувствовал то же. Она вспомнила его – высокий, с лёгкой сутулостью, скрывающий мысли за сухими шутками. Их встреча на тренировочной базе была мимолётной, но его взгляд – внимательный, с тенью насмешки – врезался в память, как луч в темноте. Теперь их разделяла Бездна, но Артада ощущала его присутствие, тонкое, как нить, протянутая через пустоту.

– Добро пожаловать, – резкий голос ударил из-за спины, холодный, как сталь. Артада обернулась. Доктор Велан стоял перед ней, седые виски блестели в полумраке, взгляд его мог бы пробить обшивку. Форма сидела безупречно, но кулаки, сжатые у боков, выдавали напряжение, что кипело под этой маской. – Надеюсь, ты осознаёшь, куда попала. Это не курорт на орбите.

– Осознаю, – ответила она, голос твёрдый, хоть внутри дрогнуло. – Я готова.

Велан хмыкнул, сомнение скользнуло в этом звуке, и махнул рукой в сторону коридора, где тени ламп дрожали на стенах.

– Идём. Посмотришь на неё вблизи.

Они двинулись через узкий проход, где стены оплетали тонкие линии проводов, будто жилы под кожей станции. «Зенит» жил своей жизнью: лёгкая дрожь под ногами, слабый треск в динамиках, воздух, пропитанный металлом и пылью. Это место было старым, изношенным, но крепким, как остов древнего корабля, что всё ещё держится в бурю. Велан шагал молча, и Артада не нарушала тишину, пока они не вышли к главному залу.

За огромным панорамным экраном Бездна раскрылась, величественная и живая. Артада замерла. Нити света двигались медленно, их танец завораживал, будто мелодия, что ускользала от слуха. Тьма дышала, и в этой глубине было нечто, отчего сердце сжалось – не страх, а трепет перед тем, что знало о ней больше, чем она сама. Эриданцы называли её «Сердцем пустоты», и теперь Артада поняла почему.

– Это не просто аномалия, – Велан подошёл ближе, голос его стал тише, но острее. – Это ловушка. Наша задача – держать её в узде. «Зенит» и «Горизонт» – единственная преграда между ней и галактикой. Контур должен быть безупречным. Никаких промахов, Артада. Никаких слабостей.

Она кивнула, но внутри шевельнулось сомнение, тонкое, как тень. Слабости? Мысль о Касире всплыла непрошенно – его улыбка на базе, лёгкая, тёплая, когда он протянул ей чашку чая и сказал: «Мы справимся». Тогда это звучало легко, но теперь слова отдавались тревогой.

– А «Горизонт»? – спросила она, голос ровный, скрывающий любопытство.

Велан бросил взгляд, острый, как луч.

– Там Касир и Ирэн. Они смотрят, как мы. Но забудь о них. Связь между станциями запрещена. Это не просто правило – это закон выживания.

Он кивнул в сторону учёных, что сидели у терминалов. Лара, женщина с короткими волосами, подняла голову от экрана, но тут же опустила взгляд, её лицо было неподвижным, как сталь станции. Артада сглотнула, подавляя протест, что рвался наружу. Она промолчала, но глаза невольно вернулись к экрану. Бездна смотрела на неё – и, возможно, на Касира. Их разделяла не только пустота, но и нечто большее, что она пока не могла назвать.

Велан отвернулся, бормоча о приборах, и ушёл. Артада осталась перед экраном, и в тишине зала ей почудился шёпот – не звуком, а ощущением, что пробиралось под кожу. Это был первый шаг, и пути назад не существовало.

Наблюдательный отсек «Горизонта» встретил Касира низким гулом систем и запахом машинного масла, пропитавшего воздух едкой горечью. Тусклый свет ламп отражался от ржавых панелей, бросая блики на пол, где пятна коррозии складывались в узоры, будто следы далёких бурь. Он стоял у панорамного экрана, высокая фигура чуть сутулилась, пальцы постукивали по краю терминала. Пройденный путь закалил его, но здесь, перед Бездной, он чувствовал себя острее, чем когда-либо. Сумка лежала у ног, её ремень свисал, касаясь пола, и сфера внутри была тихой, но живой, как пульс, что он ощущал в глубине сознания.

Ирэн, его куратор, склонилась над панелью в углу, механическая рука – сплетение стали и проводов – двигалась с точностью, от которой веяло холодом. Её лицо, наполовину скрытое тенью, оставалось непроницаемым, но глаза – тёмные, живые – горели напряжением, что выдавалось дрожью век.

– Ты здесь, чтобы смотреть, – начала она, голос низкий, с хрипотцой, будто стёртый временем. – Записывать. И ничего больше.

Касир кивнул, но взгляд его скользнул к экрану. Бездна смотрела в ответ, её нити света извивались, как струны, на которых играл невидимый ветер. В этой тьме он видел нечто знакомое – сияющий океан из сна, преследовавший его с «Келесты». Он провёл рукой по подбородку, стряхивая это чувство, но оно цеплялось, как дым к одежде.

– А если она заговорит? – спросил он, и насмешка мелькнула в тоне, лёгкая, как привычка.

Ирэн выпрямилась, механическая рука замерла, её суставы тихо щёлкнули. Она посмотрела на него, взгляд был острым, будто он ступил на край пропасти.

– Она не говорит, Касир. Она действует. Если ты дашь ей повод – через себя, через свои мысли, – контур рухнет. Эмоциональный резонанс – это не сказка. Это реальность.

Он отвёл глаза, раздражение шевельнулось внутри, но он сжал губы, подавляя его. Хотелось спросить, что будет, если он пошлёт сигнал Артаде, услышит её голос, но Ирэн уже отвернулась, её молчание резало тишину острее слов. Касир шагнул к экрану, глядя на Бездну. Нити света дрогнули, будто отзвук его дыхания, и где-то там, на «Зените», Артада, возможно, видела то же. Запреты Ирэн и Велана были клеткой, и он чувствовал её прутья, холодные и непреклонные.

Главный зал «Зенита» гудел тихо, свет экранов отражался от гладких стен, бросая длинные тени на пол. Артада сидела за терминалом, пальцы лежали на краю сенсорной панели, неподвижные, как металл станции. Перед ней мерцало «Око» – устройство, что следило за Бездной, но её взгляд был дальше. Она не могла сказать, когда это началось – голос Касира в эфире базы, его силуэт в голограммах инструктажа, или позже, когда пустота стала ближе. Теперь, спустя дни на «Зените», его присутствие жило в ней, острое, как луч в темноте.

Она коснулась панели, экран ожил, развернув Бездну – её тьму, пронизанную сияющими венами, что текли медленно, как реки. Изображение дрогнуло, и в центре возник он. Касир стоял у терминала на «Горизонте», чуть сутулясь, тёмные волосы падали на лоб, пальцы постукивали по столу. Бездна вплела в его образ звёзды, что мерцали вокруг, будто он шагнул в открытый космос, окружённый их холодным огнём. Артада затаила дыхание, красота этого видения резала сердце.

– Что ты делаешь? – голос Велана ударил, резкий, как треск проводов. Она не услышала его шагов. Рука метнулась к панели, экран погас, оставив слабый отблеск в воздухе.

– Проверяю спектр, – ответила она, голос ровный, хоть внутри всё сжалось. – Аномалии.

Велан подошёл, тень его накрыла терминал. Он молчал, и в этой тишине её пульс ускорился, отдаваясь в висках. Взгляд его был прямым, проникающим, будто искал слабину в её броне.

– «Око» не игрушка, – сказал он, понизив голос, и каждое слово падало, как камень. – Оно связано с контуром. Один неверный взгляд – и всё разрушится. Поняла?

– Да, – выдавила она, но вопрос рвался наружу: почему оно показывает «Горизонт», если это так опасно? Велан отвернулся, бросив: