Но сегодня покой ускользал. Утром она заметила сбой – короткий скачок в контуре, исчезнувший быстрее, чем она успела вникнуть. Теперь он вернулся. Экран дрогнул, линия частот изогнулась, как нить под ветром, и тут же выпрямилась. Артада нахмурилась, пальцы пробежали по панели, проверяя данные. Ничего. Всё ровно. Но сердце стучало быстрее, будто знало больше, чем разум.

Она откинулась в кресле, закрыв глаза, и тут же пожалела. Мысль о Касире вспыхнула – его улыбка, чуть прищуренные глаза, видевшие дальше слов. Тепло разлилось в груди, мягкое, но острое, и в этот миг терминал пискнул. Она открыла глаза – линия частот дёрнулась, сильнее, чем раньше, и экран мигнул, будто свет угас и вернулся.

– Что за… – шепнула она, наклоняясь ближе. Пальцы замерли, а в голове закружился вопрос: «Это из-за меня?» Она гнала мысли о Касире, но сбой повторился – резкий, как эхо её дыхания.

– Ты ещё здесь? – голос Велана, хриплый и усталый, ударил сзади. Он стоял в дверях, тень его легла на пол, длинная и острая.

Артада выпрямилась, скрывая растерянность.

– Да. Смотрю данные.

Он подошёл, взгляд упал на экран. Линия была ровной, но его глаза сузились, будто он чуял ложь.

– Что-то есть? – спросил он, и подозрение сквозило в тоне, как тень в свете.

– Лёгкие сбои, – призналась она, решив не лгать. – Появляются и гаснут. Странно.

Велан молчал, изучая экран. Его кулак сжался, мышцы на шее напряглись, как струны.

– Это станция, – сказал он наконец, но голос дрогнул, потеряв твёрдость. – Старое железо. Иди спать.

Она кивнула, но осталась, когда он ушёл. Сбои приходили с мыслями о Касире – это было слишком ясно. Артада посмотрела на окно. Бездна пульсировала, её нити мигнули, будто в ответ. Дыхание сбилось. Это не случайность. Это связь.

На «Горизонте» Касир сидел в отсеке, окружённый полумраком. Лампы отбрасывали блики на стены, неровные, как шрамы, и тишина давила, тяжёлая, как ржавчина. Терминал светился голубым, пальцы его водили по краю панели, прогоняя мысли, заполняющие в голову.

Он думал об Артаде. Это было глупо – Ирэн запретила связи между станциями, но её образ жил в нём: острые скулы, голос, вопрошавший о космосе. Касир улыбнулся, вспоминая её вопрос о страхе, но теперь страх был – тонкий, как игла, кольнувшая грудь. Экран мигнул. Он замер, вглядываясь. Контур дрогнул – короткий скачок, почти незримый. Пальцы проверили настройки, но всё было ровно. Тишина – и снова скачок, яснее.

– Ирэн! – позвал он, не отводя глаз. Она появилась в дверях, механическая рука жужжала тихо.

– Что? – спросила она, и тревога мелькнула в голосе, тут же спрятанная.

– Контур, – Касир кивнул на экран. – Он шевелится.

Ирэн подошла, свет экрана осветил её лицо. Скачок повторился, и губы её сжались, будто сдерживали бурю.

– Это шум, – сказала она после паузы. – Система.

– Шум? – Касир прищурился, раздражение вспыхнуло внутри. – Трижды за минуту? И каждый раз, когда я…

Он осёкся, чуть не выдав себя. Ирэн посмотрела на него, взгляд её стал острым, как сталь.

– Когда ты что? – спросила она тихо, и сила в этом вопросе пробрала холодом.

– Ничего, – буркнул он, отводя глаза. – Просто странно.

Она промолчала, но тишина её резала. Пальцы пробежали по панели, сбои стихли. Когда Ирэн ушла, Касир остался, глядя на Бездну. Экран дрогнул снова, коротко, но ясно. Он сжал кулаки, сердце стучало. Это не станция. Это Бездна – и она слышала его. Слышала их.

За тысячи километров Артада смотрела на ту же тьму, пальцы её сжались на краю стола. Она не знала, что Касир чувствует то же, но их мысли пересеклись, и эхо этого отозвалось в стенах станций – слабое, но живое.