– Пять лет сегодня, мой свет, – произнесла она, голос её звучал хрипло, но в нём мелькнула нежность. – Пора дать тебе кое-что.

Лира опустила ящик на пол, его металл звякнул о плиты, и она протянула руку, раскрывая ладонь, где лежал маленький кристалл, чьи грани сверкали в багровом свете звезды. Артада потянулась к нему, её пальцы сжали его, оставляя липкие следы сиропа, и она поднесла его к глазам, вглядываясь в его глубину. Лира склонилась ближе, её волосы, влажные от пота, упали на лоб, и голос её пробился сквозь гул:

– Это тебе, мой свет. Носи его близко.

Артада сжала кристалл в кулачке, его края впились в её кожу, и она засмеялась, её голос звенел, растворяясь в гуле машин. Торин взглянул на жену, его пальцы замерли над терминалом, и голос его, хриплый, но тёплый, отозвался:

– Теперь она звезда, Лира. Как ты хотела.

Лира кивнула, её рука легла на плечо дочери, оставляя тёплый след, и она выпрямилась, её взгляд скользнул к окну, где Эридан-7 пылала багровым, её свет струился сквозь стекло, покрытое инеем. Станция жила напряжённым ритмом: её коридоры гудели от работы генераторов, чьи турбины скрипели под напором, а стены дрожали от вибраций, доносившихся из глубин. Обитатели, одетые в серые комбинезоны с потёртыми эмблемами, сновали между отсеками, их шаги гремели по стальным плитам, покрытым следами масла и пыли.

Вечер опустился на «Келесту», его тени легли на переборки, и семья собралась в инженерном отсеке, где Лира склонилась над фильтром воздуха, чьи трубы шипели от нагрузки. Её пальцы, покрытые шрамами, разбирали панель, высекая слабые искры, и она подвинула Артаду ближе, направляя её руки к проводам.

– Держи вот так, мой свет, – шепнула она, голос её дрожал от усталости, но в нём мелькнула гордость. – Помоги мне.

Артада сжала провод, её ладошки дрожали от напряжения, и она выдохнула, пар её дыхания растворился в холоде, и Лира улыбнулась, её рука легла поверх её, и тепло её ладони окружило девочку, чьи пальцы оставляли липкие следы на металле. Торин стоял рядом, его планшет звякнул о панель, и голос его, мягкий, но усталый, пробился сквозь гул:

– Скоро сама нас спасёшь, малыш. Видишь, как мама делает?

Артада кивнула, её глаза блестели, глядя на фильтр, чьи лопасти скрипели, оживая под руками Лиры, и она улыбнулась. Багровый свет Эридана-7 струился сквозь окно, заливая отсек мягкими отблесками, и станция, вращаясь вокруг звезды, казалась хрупким ковчегом, чьи контуры изнашивались под напором времени. Обитатели жили в напряжении: их разговоры, приглушённые усталостью, крутились вокруг выживания, а дети, с малых лет учившиеся помогать, сидели среди старых датчиков и проводов, чьи концы торчали, цепляясь за одежду.

Быт «Келесты» окружал их суровой повседневностью: узкие койки в жилых отсеках, покрытые тонкими матрасами, чья ткань протёрлась до дыр, скрипели под весом спящих, а стены, увешанные звёздными картами, пожелтели от сырости, их края сворачивались под напором влажного воздуха. Лира чистила инструменты, её пальцы скользили по лезвиям, оставляя следы масла, и складывала их в ящик, чья крышка гнулась от тяжести. Торин вычерчивал графики, его глаза щурились от тусклого света, и пальцы дрожали, сжимая стилус, чей кончик стёрся от бесконечных записей.

Торин проверял швы переборок, его пальцы скользили по трещинам, выискивая утечки, и голос его, хриплый от сухого воздуха, отдавал команды инженерам, чьи шаги гремели за стенами.

Лира отложила инструмент, её пальцы сжались на краю панели, покрытой царапинами, и она посмотрела на дочь, чьи ладошки сжимали кристалл, чей свет дрожал в багровом отблеске звезды. Торин склонился ближе, его плечо коснулось её, и тепло их тел стало убежищем для Артады, чьё дыхание смешалось с гулом станции. Эридан-7 пылала за окном, её багровый свет отражался на их лицах, и станция, дрожащая под напором пустоты, жила их трудом, их близостью, их дыханием. Лира подняла взгляд к звезде, её глаза встретили свет, и она шепнула: