Несмотря на уговоры родителей парня, дед написал заявление в полицию. Разбираться в этом деле прислали молодого, неопытного, но очень наглого и желающего выслужиться перед начальством стажёра. Он сразу же начал давить психологически на «подозреваемого». На тот момент ему уже исполнилось восемнадцать лет, а значит, светил реальный срок на взрослой зоне. Обо всех её ужасах юный недоследователь рассказывал во всех красках, будто сам там отсидел, и вынуждал «подозреваемого» сделать чистосердечное признание. В чём ему было сознаваться, если он ничего не совершал? Жизнь уже была перечёркнута: хоть делай признание, хоть нет, его ждали тюрьма, позор, всеобщее осуждение и лишь мрак впереди. В отчаянии парень покончил с собой. Лишить себя этой испорченной жизни показалось наилучшим исходом. А буквально через два дня пришли результаты медицинского освидетельствования, в которых говорилось, что синяки на теле старика появились не вследствие насильственных действий, а из-за болезни сосудов.
Из-за смерти сына у отца случился инсульт. Он умер спустя неделю в больнице, а у матери, Екатерины Антоновны, из-за пережитого стресса открылись язвы: вернулась, точно восстав из мёртвых, давно забытая болезнь, задушенная могущественной советской медициной ещё в её глубоком детстве. Дремавшая в теле инфекция, считавшаяся полностью уничтоженной, ждала своего часа почти сорок лет! Вот так эта женщина и попала в наш лепрозорий, уже не надеясь никогда из него выйти. Лишь в лепрозории её разум прояснился, и она, наконец, осознала чудовищную ошибку, которую совершила в своей жизни. «А зачем теперь мне на волю? – говорила она. – Даже если я излечусь, то не выйду отсюда уже из принципа. Мне невыносимо осознавать, что я стала виновницей смерти своего сына. Я разрушила свою семью. Я разрушила всё, что у меня было. И теперь у меня ничего нет. Я заслужила эту Болезнь. Пусть она сделает своё дело».
Инфекцию удалось снова подавить, причём довольно быстро, и теперь Екатерина Антоновна жила в тихом доме в посёлке бывших прокажённых, осознав свои ошибки, но так и не простив себя. Хотя в большей степени был виноват её муж. Он был строгим, непримиримым человеком. Сыновей держал в ежовых рукавицах. С младшим у отца постоянно возникали конфликты, много раз он ловил его на лжи. Не поверил сыну и в тот раз, когда он не был виноват, что и привело к страшной трагедии.
Екатерина в те ужасные дни металась между молотом и наковальней, пытаясь образумить и успокоить всех. Она слёзно умоляла следователя не заводить дело, что они в своей семье сами разберутся, но тот рад был выслужиться, и его нисколько не волновала судьба молодого парня, у которого рушилась жизнь. Неизвестно, верил ли следователь ему сам. Даже если и верил, вряд ли б упустил случай так легко засудить человека и получить за это премию или повышение.
Эта история шокировала меня до глубины души. Но Пётр Игоревич, видно, давно привык к таким жизненным перипетиям своих пациентов. Его больше ничего не удивляло и не шокировало в этой жизни.
– Ей надо было выйти из лепрозория и отомстить, – зло сказал санитар Балдуина, которого этот рассказ тоже возмутил.
– Кому?
– Кому-кому… Следователю! Хотя, назвать его следователем не поворачивается язык.
– Сына-то это уже не вернёт, и семью не восстановит… А что стало с тем дедом? – спросила я врача.
– Не знаю, – пожал плечами Пётр Игоревич. – Да и какая разница? А отомстить… Месть ничего не может исправить. Она может только разрушить всё ещё больше, и ещё больше людей сделать несчастными.
– Многие удивляются, почему в мире так много зла. А я скажу: из-за бездействия добрых людей! – многозначительно произнёс Арсений.