– Я как бы… местный, – глупо улыбаюсь, искренне надеясь на улыбку в ответ.

– У вас отметка о снятии с регистрации, потому спрашиваю.

Что же ты мне не улыбаешься? У компьютера при проверке моих документов вопросов не возникло. Алгоритмы не имеют ничего против. А что же человеки? Если копнёт по картотеке службы исполнения наказаний, может и не пустить в колонию, инструкции соответствующие есть. Имеет право не пустить, но имеет ли право сделать этот запрос? Красная печать – не всегда хорошо. Мне тогда только с начальником смены договариваться. Меня двадцать лет назад сняли с регистрации, подумали в домоуправлении, что меня на рудники уран копать отправили. Отвечаю как есть:

– Заседание в нарсуде.

Зрачки девушки расширились. Если есть право доступа, то ей две кнопки нажать и увидит всё о моём деле. Где, с кем, а главное – за что! Но вместо этого она внимательно осмотрела моё лицо. Ну, улыбнись же мне, красавица!

– Ко мне очередь не занимать, – шлюз закрылся, а таможенница, дёрнув бровями, сказала: – Вы не похожи на преступника.

– Так же как и вы не похожи на работника таможни.

Я не врал, не похожа.

– Вызову старшего смены, – вслух подумала молодая кадет.

Нервничает. Но с чего бы это? Лист прибытия перед ней, карантин для прибывающих на своём одноместном судне не положен. Да, и в анкете у меня всё прописано: и корабль мой описан, и место ночлега, и время пребывания. Человеки, человеки… Заходит старший, и я вижу знакомое лицо. Радость-то какая! Старшим назначили Клавдия Квинта Верону.

Года полтора назад, когда я привёз на Альфу ценный груз (главное – легальный!), Клавдий был кадетом. Таким же вот, глазастым и ушастым, ни капли не привлекательным, но договороспособным. Став кадровым офицером, он нарастил мышцы на плечах и жир в голове. Мы встретились взглядами. Увидел у него полную отстранённость и отсутствие каких-либо мыслей. Так ли он договороспособен, как тогда? Я улыбнулся.

– Гражданин? – буркнул Квинт.

Что же мне никто не улыбается? Альфа мне дом родной, ну, или двоюродный. Э-эх! Не всякий советский гражданин будет рад таким как я, героям Дальней Космической Разведки, контрабандистам и рецидивистам…

– Лейтенант Клавдий Квинт? – мне почему-то на секунду показалось, что я обознался.

– Гражданин Уксунйоки? – уточнил Квинт всё так же отстранёно.

– Я тебе больше не товарищ? – изображаю обиду.

На этот раз они вдвоём внимательно осмотрели моё лицо. Да, что не так-то?

– Пройдёмте, – длинная ручища Квинта указала на створчатую дверь с табличкой «Комната досмотра».

Досмотра? Я на то и надеюсь! В прошлый раз я там камер и микрофонов не увидел. Прохожу внутрь и на некоторое время остаюсь один. Уж не запер ли меня Квинт? Изучаю пространство, стоя под яркой лампой.

Ага! Перестановка мебели. Новая скамейка, кресло, два стула и лежачий рентген с фиксаторами для конечностей. Это, безусловно, необычное оборудование, которое для обычного советского гражданина может показаться мало того неудобным, что даже пугающим. Применяли ко мне это Прокрустово ложе. Руки, ноги, голова на месте – мне больше не хочется на него ложиться.

Я присел на скамейку, но она оказалась слишком узкой для меня. Попытался было сесть в кресло, но только начал опускать свой зад, как вошёл сотрудник портового отделения милиции, усатый капитан. Такой же, как Квинт, слегка отстранённый. Ни здасьте, ни садитесь. А где Квинт?

За милиционером появилась кадет. В руках у неё мои документы – полтора пластиковых листка в её белых руках. Руки совсем без загара. А она и сама очень даже ничего: симпатичная девушка в форме. Чем дольше смотрю, тем любопытнее мне становится. Ножки у неё ровные, талия, кажется, тоже есть.