– Тебя это не касается! – оборвал Тит словоохотливого перебежчика. – Свои три асса[14] изволь получить у казначея. Продолжай служить на благо Рима – и денег будет больше. Но если ты сунешь нос не в свои дела…

– Не продолжай, благородный легат! Я человек понятливый! – криво усмехнулся проводник и на всякий случай спрятался за спинами подъехавших всадников, которые расступились перед хмурым Тиберием.

– Когорта готова к бою! – доложил центурион.

– Удачи тебе, храбрый Тиберий! – пожал ему руку Лабиен, не сходя с коня. – Я двину легион следом, как только вы пройдете поворот.

Центурион резко развернулся и направился к своим солдатам. Через мгновение когорта накрылась щитами и, ощетинившись копьями, решительно двинулась вперед. Тит напряженно смотрел вслед уходящим бойцам. Ему очень хотелось быть среди них, в первой шеренге, дабы получить долгожданный глоток славы, пускай и минутной, но такой желанной и всепоглощающей. Он судорожно вцепился в поводья и подался вперед, словно зверь, почуявший легкую добычу.

Внезапно Жонсьян погладила его руку, будто хотела успокоить или удержать от неверного шага. Их глаза на секунду встретились, и легат ощутил, как кровь застучала в висках. Он замер, точно пораженный молнией. В этот миг легат желал лишь одного: чтобы эта женщина всегда была рядом, чтобы видеть ее прекрасные, серые глаза до последнего дыхания.

Тут пронзительно загудел рог гельветов, и сотни глоток заревели в ответ, разорвав напряженную тишину. Тит очнулся и, взмахнув рукой, поднял коня на дыбы. Сразу протяжно взвыли букцины, перекрывая все остальные звуки, и легион тронулся с места. За поворотом дороги открылось широкое пространство, которым Тиберий успел удачно воспользоваться в короткий промежуток времени. Когорта развернулась сомкнутым квадратом и теперь быстро наступала на завал, не обращая внимания на стрелы и камни, осыпавшие щиты градом ударов.

Гельветы же явно не собирались сдаваться или покидать место боя. Они выстроились стеной сразу за завалом, исторгая дикие крики. Лабиен с ужасом отметил, что силы были примерно равны, а развернуть остальной легион не представлялось возможным. Оставалось лишь одно: стоять на месте и наблюдать, полагаясь на военный талант Тиберия.

Тем временем первые ряды когорты взобрались на завал. Строй моментально сломался, а гельветы, не долго думая, смяли одиночек, оказавшихся на той стороне. Римляне прыгали прямо на желтые щиты, пытаясь оттеснить противника от поваленных деревьев, чтобы дать возможность соратникам сомкнуть ряды и атаковать уже по всем правилам. Завязавшееся сражение стало похоже на свалку, или на пьяную драку у дверей кабака. Грохот ударов смешался с истошными воплями с обеих сторон и протяжным воем боевого рога гельветов.

– Марцелл! Волоките сюда баллисту! А то дикари раздавят несчастного Тиберия! – взревел Лабиен, устав наблюдать бессмысленную бойню. Позади раздались отрывистые команды, солдаты расступились, а из-за поворота медленно выкатилась метательная машина. Следом показалась лошадь, тянущая двухколесную телегу, груженную отборными камнями.

Легат вновь взглянул на сражающихся. Когорта Тиберия не продвинулась ни на шаг, но упрямый центурион не прекращал атаку, пытаясь отбросить варваров от завала.

– Лукреций! Заряжай просмоленными шарами! Сожги живьем упорных дикарей! – взвизгнул Тит, внезапно потеряв голос и, резко закашлявшись, обернулся к трубачу: – Солдат! Играй отход! Иначе обезумевший Тиберий погубит всю когорту!

Букцина послушно взвыла. Подразделение сразу прекратило бессмысленную атаку и, сомкнув щиты, замерло перед завалом. Гельветы победно завопили, потрясая оружием, и этот крик, словно ножом, резанул по сердцу легата. Он злобно выругался и взмахнул рукой. Баллиста натужно ахнула. Полыхающий шар, будто разряд молнии, со всего маху угодил в середину строя варваров. За ним полетели второй, третий, разбрызгивая сгустки горящей смолы. Противник смешался. Строй желтых щитов прекратил свое существование. На его месте возникла толпа вооруженных людей, обезумевших от ужаса и боли. За завалом повис истошный вой раненых, которых нещадно топтали свои же, уцелевшие после ударов безжалостной баллисты.