Она взглянула на Арину. Слёзы на щеках дочери просохли, но время от времени та продолжала рвано вздыхать, словно захлёбывалась воздухом.

Елизавета подняла с травы брошенную Надей сумку. Достала длинный свёрток.

– Ой, что там, мама? Покажите.

– Это, Аринушка, наш обед. Можешь сама посмотреть.

Маленькие пальчики развязали узелок, размотали тесёмку, отогнули уголки накрахмаленной салфетки.

– Морковка! Я буду зайчиком! – воскликнула Арина, взяла одну, принялась грызть.

– Колька, куда самую большую схватил? – Надя хлопнула брата по руке. – Оставь маме.

– Бери-бери, сынок. Мужчине больше полагается, – вступилась Елизавета. – И ты, доченька, вот эту возьми – она тоже большая, а можешь и две. Я-то совсем не проголодалась…

Подкрепившись, снова отправились в путь. За перелеском на пустыре остановились, выбирая дорогу.

– Может, туда? – крикнул Коля, кивком указывая на заросли кустарника. – Кажется, там что-то вроде дома.

Елизавета присмотрелась. Действительно, за густым переплетением веток и камуфляжем из остатков листьев, раскрашенных осенью, пряталась стена.

Близость возможного пристанища приободрила, но шага Елизавета не ускорила, видела, что Арина держится из последних сил.

– Мама, может, я побегу вперёд? Разведаю, есть ли там люди? – спросил Николай.

– Нет-нет, сынок, даже не думай! Уже совсем близко. Сначала сама посмотрю, потом решим: здесь остановиться или дальше идти.

Вблизи одноэтажный дом оказался огромным. Елизавета опустила чемодан на деревянный настил у порога. Слегка коснувшись платка, спустила его на плечи. Тронула дверь.

– Открыто, – проговорила, ощутив волнение. – Дети, подождите здесь.

– Мама, как хотите, но я пойду с вами! – настаивал Коля.

– Прекрати самовольничать! Я же сказала – нет! – строго ответила Елизавета и уже хотела войти, но тут дверь распахнулась.

В проёме возникла круглолицая, полногрудая молодая женщина в коротком цветастом халатике. Опершись рукой на косяк и скрестив ноги, она смотрелась, как в картинной раме.

– Это шо ж, у нас пополнение? – сказала дружелюбно. – Давайте, давайте, забег’айте, не топчытеся у порог’а!

«Белоруска, – по акценту с «ы» и мягким «г» определила Елизавета. – Слава Богу!»

Пропустив детей вперёд, вошла следом.

– Здесь в Адамкове больше нег’де притулиться. Три дома на всю округ’у, – продолжала хозяйка.

Пересекая внушительную прихожую с большой русской печью, тумбой и столом, окружённым стульями, Елизавета поняла, что та служила ещё и общей кухней.

– Нас тут пока што две бабёнки с детками. Если решитися остаться – места всем хватит. Вот и комната пустая, будто вас дожидалася.

Лиза опустила чемодан на пол. Скользнула глазами. Печка-буржуйка, рядом умывальник. У окна широкая кровать с местами дырявым матрасом, круглый стол, табуретки, шкаф, этажерка с тремя сиротливо стоящими книгами.

– Вы не г’лядите, шо перег’ородки картонные, сам-то дом добротный – бревенчатый, да ешо досками обшит… Ну как? Остаётеся?

– От добра добра не ищут, – проговорила Лиза, облегчённо вздохнув; назвала имена детей. – Сама я – Елизавета Тихоновна.

– А меня можно просто – Варвара. Нам с Катюхой, подружонкой моею, по двадцать пять… с г’аком. Вот, детями обзавелися, кто ж думал, шо скоро война.

– Скажите, пожалуйста, где тут уборная? – поинтересовалась Надя.

– И мне надо, – подхватила Арина.

– Эдакое удобство у нас на улице. Как вышли, сворачывайте налево. Там по тропке мимо навеса с дровами бег’айте и упрётеся… Пошли покажу, пока мамка располаг’ается. Да, Николашка, и ты пойди со мною. Покажу, г’де дров на растопку брать.

Вернувшись, Варвара обнимала две большие подушки и тонкое шерстяное одеяло.