Жена комиссара Светлана Шахова

От автора.

Роман написан по мотивам воспоминаний жены и дочери батальонного комиссара подполковника Ковалёва Ивана Семёновича.

Имена и некоторые события изменены.

– Внимание! Говорит Москва!

Елизавета медленно поднялась из-за стола. Вытянулась в струну перед чёрной тарелкой радиоприёмника. Под напряжённый голос Левитана в голове вспышкой промелькнули слова мужа: «Грянет, Лизонька, грянет».

– Передаём важное правительственное сообщение! Граждане и гражданки Советского Союза, сегодня в четыре часа утра без всякого объявления войны германские вооружённые силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами!

– Вот и грянуло, – обернувшись к матери, чуть слышно проговорила Елизавета.

– О-о-ой! – жалобно протянула та и, придерживая руками неестественно толстые ноги, неуклюже спустила их с дивана.

Елизавета невольно остановила взгляд на оставшихся от пальцев ямках – следах водянки.

– Зачем я так надолго тут задержалась, загостилась? Что же станет с Ниночкой? Как она справится без меня? Петра, небось, из части не отпустят даже попрощаться… – продолжала стенать Варвара Тимофеевна.

Елизавету резанула обида: «Вот так всегда – у мамы главная забота о невестке. И пусть даже Нина глубоко в тылу, не то что мы – здесь, на самой границе».

Она молча вышла. Заглянув в соседнюю комнату, со щемящей тоской обвела взглядом милые лица. Старшая – Наденька – безмятежно посапывала на боку с ладошкой под щекой. Малютка Аринка, широко раскинувшись, улыбалась во сне. Коля же выглядел серьёзным, сосредоточенным, словно ему было не девять, а все девятнадцать. Дети, не дождавшись отца со службы, улеглись в три утра и теперь восполняли недостаток сна.

«Ох, деточки мои, деточки. Что же теперь будет? Как же уберечь-то вас?»

Но тут она решительно смахнула слезу, рвано вдохнула, длинно выдохнула. Выпрямилась, приняв обычную горделивую осанку. «Да что это со мной? Взялась ныть. Муж – офицер. И сама я сильная. С Божьей помощью справимся. Надо справиться!» – приказала себе и приступила к обыденным делам.

В ванной сняла со стены таз, наполнила водой. Понесла в комнату на вытянутых руках – прижимать мешал торчащий живот.

Обработав матери ноги, отправилась на кухню стряпать.

Вскоре семья собралась за столом. Дети ёрзали, в животах урчало.

– Мама-а-а, давайте уже ку-у-ушать, – пропищала Арина, потянувшись носом к закутанной в полотенце кастрюле.

Елизавета строго глянула. Малышка прикусила губу. Остальные уставились в пустые тарелки.

– Сколько ж будешь детей томить? – пробурчала Варвара Тимофеевна.

– Павла дождёмся и вместе начнём, – отрезала Елизавета.

Хлопнула входная дверь, из прихожей послышался шум. Елизавета вскинулась, чтобы поспешить навстречу мужу, но усталый подполковник, не сняв шинели, уже появился в комнате.

Дети вскочили с мест. Облепили отца. Подхватив Арину на руки, он свободной рукой на мгновение прижал к себе Надю. Потрепал по голове Колю. Оставив детей, дружелюбно кивнул Варваре Тимофеевне. Крепко обнял жену. Немного отстранившись, но всё ещё держа её за плечи, обласкал любящим взглядом и проговорил:

– Лиза, часть передислоцируют. Ты знаешь: большинство семей удалось вывезти из Бреста в тыл. К сожалению, вас не успели. Придётся оставаться здесь – в Северном городке. Береги детей, родная. Война закончится, я вас найду.

Развернулся и, не оглядываясь, вышел.

У Арины затряслась губа – вот-вот заревёт. Надя обняла сестрёнку. Вскинув глаза на мать, настороженно спросила:

– А куда это папа?

Елизавета сглотнула ком, перекрывший дыхание. Из груди вместо голоса вырвался хрип:

– На войну, дети… Пока вы спали, началась война.

***

Вечером Елизавета поднялась к соседке.

– Не нужна ли помощь, Маруся? – спросила участливо, дождавшись, пока та уложит детей.

– Да я и сама ещё не знаю. Мужей отправили неизвестно куда, нам остаётся только горевать.

– А ты, случайно, не слышала, что в городе происходит? Я-то сегодня из дома не выходила.

– Олеся Устинович забегала.

Елизавета вопросительно приподняла брови.

– Ну, та, что на станцию устроилась пару месяцев назад. Так вот, говорит, утром, как обычно, ждали товарняк с углём. Состав подошёл по расписанию. Но, когда грузчики двери откатили, вместо угля из вагонов повалили бандиты в военной форме с винтовками наперевес. «Банзай!» – орут. В здание вокзала забежали. Начальника станции и ещё каких-то служащих схватили. Но об этом Олеся позже из разговоров узнала, потому что, когда такое началось, забилась в кладовку и просидела там, пока всё не утихло… Эх, Лизонька, что ж теперь будет?

– Один Бог знает. Нам, Маруся, главное детей сберечь.

– Верно говоришь. Кстати… – Мария вышла ненадолго, вернулась с большой картонной коробкой.

– Вещи приготовила, тебе отдать. Тут пелёнки, распашонки и прочее малышовое. Сашеньке уже годик – выросла из этого. Придётся ли мне ещё рожать, не знаю. А тебе точно пригодится. Да, там школьные тетради есть, Наде – сарафан, Коле – пилотка и кое-что для младшенькой.

Она откинула верхние створки. Поверх белья лежал пупс размером с литровую банку. Елизавета ахнула, прижав ладони к щекам.

– С тех пор как Аринушка увидела у вас эту куклу, не может успокоиться. Мы с Павлом хотели ей такую на день рождения подарить – в марте четыре исполнилось – так нигде не нашли. Вот обрадуется! Спасибо, Маруся!.. Теперь побегу к своим. Будут новости, не задерживай. Я тоже сразу сообщу, если что важное узнаю.

Елизавета радовалась не столько вещам, сколько возможности отвлечь детей от страшного события дня, когда отец ушёл из дома на долгий срок, а может, и навсегда…

Открыв коробку, Арина на секунду замерла. Потом взвилась пружиной, выхватила куклу, прижала к груди, запрыгала, будто самый счастливый ребёнок в мире. Принялась рассматривать, крутить закреплённые на внутренних резинках ручки, ножки, головку.

Елизавета разобрала остальное, поманила пальцем.

– Аринушка, коробка-то, похоже, волшебная.

Дочка заглянула внутрь. На дне стояла игрушечная кроватка – точная копия настоящей: на железных ножках, с набалдашниками, венчающими прутья на спинках. Рядом стопкой лежали подушечки, простынка и одеяльце. Арина сгребла свалившееся богатство в охапку, понесла к себе на постель.

Несколько дней Елизавета не выпускала детей из дома. Этим утром отправила всех к Марии, сама же принялась хлопотать на кухне.

– Вон эта! Держи предательницу! – донеслось с улицы.

– Сто-о-й!

Елизавета выглянула в окно. Девочку лет десяти с криками преследовали мальчишки. У самого подъезда один догнал, схватил за косу, дёрнул, заставив остановиться. Сорвал берет, выхватил сумочку, отшвырнул в кусты.

– Пусти, дурак! Всё папе расскажу!

«Это же Оля – дочка Потапыча, старшего по дому», – поняла Елизавета, взбираясь на подоконник.

– А ну, прекратите, сорванцы! – закричала в форточку.

– Ещё чего! – бросил один из преследователей и толкнул жертву.

Оля, столкнувшись с другим, отлетела к третьему.

Елизавета неуклюже слезла на пол. Поспешила в прихожую. Прихватив с вешалки сыновний ремень, выскочила на лестничную площадку, сбежала по ступеням.

Во дворе хулиганы отбрасывали девчонку от себя, словно мяч, и зло шипели:

– Перебежчица! Шкура!

– Вот я вам сейчас задам! – грозно выпалила Елизавета, потрясая кожаной петлёй.

Двое мальчишек тут же побежали прочь. Третий задержался на миг, выставил ногу. Оля запнулась, повалилась лицом вниз.

– Что же это они негодные творят?!

Сокрушаясь, что не успела вовремя протянуть руки, Елизавета помогла рыдающей девочке подняться. Осмотрела лицо. Убедившись, что ссадины не глубокие, стала смахивать носовым платком пыль и приговаривать:

– Ничего-ничего, до свадьбы заживёт, – потом мягко добавила: – Пойдём, Оленька, домой тебя отведу, надо ранки обработать.

– Там… Там нет никого. Родители по…оздно придут, – всхлипывая, пробормотала та.

Елизавета повела соседскую дочку к себе. В подъезде пыталась разузнать, на что так обозлились мальчишки, но не услышала ничего вразумительного. «Какие же они жестокие. Ещё совсем дети. А если бы на месте Оли был кто-нибудь из моих, и никого из взрослых не оказалось бы рядом?..» – мысли болью отдавались в груди.

Она написала записку. Сбегала в соседний подъезд, оставила в замочной скважине.

Вечером за Олей пришёл отец. Взирая на поцарапанное лицо дочери, он будто даже не удивился, лишь спокойно поинтересовался, в чём дело. Елизавета рассказала, что знала. Иван Потапович скупо поблагодарил и, пропустив Олю вперёд, вышел следом.

Ночь прошла в беспокойстве ещё за одного ребёнка. И, когда на утро раздался стук в дверь, Елизавета почему-то испугалась именно за соседскую девочку, подумав, не стряслось ли что-нибудь опять.

Но нет, за дверью стояла Мария. Глаза её часто моргали, в пальцах трепетал листок бумаги, голос дрожал:

– Лиза, ты уже видела повестку?

– Мне никто не приносил. Да ты заходи, объясни толком.

Соседка шагнула через порог.

– В почтовом ящике смотрела?

– Нет ещё. А что стряслось?

– Всех вызывают в комендатуру с документами. Я так понимаю, новые власти проводят ревизию, – она помолчала, будто что-то решала. – Может, не ходить? Откуда они узнают, была я там или нет? Повестка-то без фамилии.