– Интересует работа?

Бросив беглый взгляд, Елизавета обнаружила, что уже видела такое объявление утром на столбе. Однако, поняв идею конспирации, с готовностью приняла листовку.

– Мы можем показаться полицаям подозрительными, но если те обнаружат, что говорим о работе на немцев, ничего нам не сделают, – придвинувшись, подтвердила мысль Антонина Ивановна. – Я поняла, что вы своя, сочувствующая. Иначе, сдали бы меня уже тогда, как только узнали, что партийная.

Немного помолчав, она поинтересовалась:

– Муж коммунист? Воюет?

– Конечно, на фронте. Подполковник, политрук, – с гордостью отозвалась Елизавета.

– А мой – в партизанском отряде. Сама же я в городе руковожу подпольной группой.

Елизавета почувствовала, как непроизвольно заплясали уголки губ. «Вот это удача!» – воскликнул внутренний голос.

– У меня ещё вопрос, – продолжала собеседница. – Вы хотели бы помогать партизанам?

– Да, – с твёрдой решимостью ответила Елизавета, не задумываясь.

– А сколько вам?

– Тридцать четыре.

– Надо же, ровно на десять лет моложе меня. Надеюсь, Елизавета Тихоновна, вы ясно осознаёте, какой опасности себя подвергаете, соглашаясь на сотрудничество, – Антонина Ивановна испытующе посмотрела в глаза. – Ну что ж, тогда о деле. Вам следует устроиться на склад по объявлению. Пойдёмте, покажу, где это. Листовку не убирайте, на всякий случай держите в руке.

Быстрым шагом они направились мимо разграбленного магазина, пустующего рынка, тёмного ряда домов, граничащих с полем, застланным жёлтым одуванчиковым ковром.

Елизавета раньше не бывала в этой части города. Озираясь на убогие жилища, она вдруг осознала, насколько повезло найти дом по соседству с поляками. Там сразу нашлась работа. Дети перестали голодать – еда, хоть и скудная, но была всегда.

Теперь же она неожиданно оказалась перед сложнейшим выбором. Прямо сейчас предстояло решить: переждать ли трудные времена, прячась за временные удобства, или очертя голову броситься в пропасть во имя спасения других, пусть и немногих.

Вдали показался огромный ангар, с разных сторон на расстоянии окружённый кирпичными строениями. По мере приближения к территории, обнесённой колючей проволокой, стало видно, что одни напоминают административные здания, другие – казармы и гаражи.

– Сегодня близко подходить не будем. Не останавливайтесь, следуйте за мной, – распорядилась Антонина Ивановна, сворачивая в проулок, где теснились неказистые дома с низкими крышами.

– Здесь одни русские, за небольшим исключением. Вон там живут белорусы…

– Какая-то суматоха в соседнем квартале, – перебила Елизавета.

– Как война началась, что ни день, то страсти… Так вот, если в конце улицы свернуть туда, откуда доносится шум, можно встретить даже… – она осеклась на полуслове, но, быстро собравшись, перевела тему и многозначительно проговорила: – Нищета кругом. Женщины да голодные дети. Но все стараются родине послужить.

Остановились у слегка «загулявшего» забора. Из-за кустов сирени тоскливо выглядывал почерневший домишко с перекошенными ставнями.

– В общем-то, Елизавета Тихоновна, у вас ещё есть возможность подумать. Но если всё-таки решитесь и устроитесь на склад, приходите сюда за дальнейшими распоряжениями. Калитка в палисадник всегда открыта. Постучите в окно вот так, – Антонина Ивановна отбарабанила по деревяшке незамысловатый ритм.

Елизавета повторила.

– Всё понятно. Теперь мне пора. Волнуюсь за детей. Не надумали бы разыскивать.

– Да-да, я провожу другим путём. На всякий случай надо знать округу.

Они заспешили вдоль улицы. Елизавета стала рассказывать о вчерашнем происшествии с полицему. Тем временем шум в соседнем квартале усиливался. Антонина Ивановна замедлила шаг, потянула носом.