Внутри бывшее стойло больше напоминало маленький летний дом. С порога Елизавету обдало терпким благоуханием высохших трав. Она окинула взглядом всё вокруг. Под потолком на деревянных сваях крепилась широкая лежанка. Образовавшуюся нишу заполняли аккуратно уложенные спрессованные тюки сена. «Другие и жильё хуже содержат», – подумала, поражённая чистотой.
Вернувшись домой, Елизавета обнаружила остаток семейства в полной готовности к завтраку. Накрыв, за столом рассказала об удачном начале дня и заключила:
– Так вот, завтра вместе с Наденькой я иду к пани Мруковой, а сейчас отправляемся на вчерашние участки.
Арина с любопытством взглянула на мать.
– А меня снова у той пани оставите?
– Нет, Аринушка. Это нехорошо. Она не обязана с тобой нянчиться. Спасибо, что хоть разок пожалела.
– Ну-у-у, я не хочу идти-и-и. Так далеко-о-о, не смогу-у, – заныла дочь.
– Не капризничай! Собирайся! – строго распорядилась Елизавета. – Хотя-я-я… Оставайся-ка дома. Бабушка Кириковна за тобой присмотрит.
– Как же так, Лизонька? Я… я тоже должна работать… – запротестовала та.
Но Елизавета остановила.
– Вы здесь больше нужны, поверьте, – мягко сказала, положив руку на плечо. – Аринке и правда трудно на такие дали ходить, а без присмотра я её на целый день не оставлю. Не зря же мне вас Бог послал. Теперь каждый будет заниматься своим делом.
Глава 11
Жизнь взяла в оборот. Не помня себя, Елизавета бросалась от ежедневной работы у Мруковых к разовым вылазкам в пригородные хозяйства.
В молитвах она не уставала благодарить Бога за бабушку Кириковну, которая тихо и на первый взгляд незаметно помогала по дому, а главное – следила за детьми.
Сегодня, кроме приготовления птичьего корма, следовало вычистить курятник. Елизавета достала из сарая лопату и грабли. Но, решив сначала наполнить поилки, прислонила инструмент к забору, подхватила лейку и направилась к бочке с водой, установленной за домом в тени.
В калитку забарабанили. Елизавета прислонилась к стене. Тайком выглядывая из-за угла, стала наблюдать: пани Мрукова открыла, вошёл огромный детина в чёрной форме с повязкой POLIZEI на рукаве, что-то басовито бросил хозяйке, проследовал за ней в дом.
Елизавета, схватив тяпку, поспешила в дальний конец участка. Присела над грядкой спиной к окну, принялась полоть. Мысли блуждали, пальцы не слушались – вместо сорняков, оборвала несколько луковых перьев. Через некоторое время услышала далеко за спиной украинский говор, раскатистый злобный хохот и глухой удар калитки.
Поднялась, побежала ко входу. Припала глазом к щёлке в заборе. Тут же медленно развернулась, оперлась спиной о балку.
– Уф-ф-ф, – длинно выдохнула, смахнув рукавом пот со лба. – Кажется, свернул в другую сторону от нас.
Но беспокойство не покидало. Она колебалась: войти в дом или дождаться, не выйдет ли пани, чтобы рассказать, в чём дело. Но та не появилась. Помявшись у крыльца, Елизавета вернулась на птичий двор.
Поначалу работа не спорилась. Всё валилось из рук. Однако чувство долга взяло верх, совсем скоро птичий дом был идеально вычищен.
Когда Елизавета пришла доложить о сделанном и повиниться за случайно оборванный лук, хозяйка удивлённо спросила:
– А что вас так встревожило, пани Лиза?
– К вам приходил…
– А-а, этот полицай? – перебила пани Мрукова. – Так мы уже привыкли. Они частенько захаживают. Вынюхивают, не замышляет ли кто чего-нибудь против. Я удивилась, что опять новый на нашей улице. Спросила, где тот – первый. «Убили, – говорит. – Охотятся на нашего брата. Но со мной не пошуткуешь. Я тут всем покажу, кто хозяин». Этим-то сам себя и развеселил.