Елизавета бросила укоризненный взгляд.

– Что ты, сыночек? Как же можно чужое брать?

Она подошла поближе, выставила открытую ладонь, заманивая беглянку, и позвала:

– Цыпа-цыпа-цыпа.

Курица вытянула шею, доверчиво побежала навстречу. Елизавета аккуратно подхватила её за пушистые бока. Понесла соседям, наказав сыну отыскать и чем-нибудь прикрыть лаз в заборе.

Когда вернулась, Коля стоял у калитки. Широко растянув губы, он победоносно протянул удивлённой матери три больших яйца.

– Где ты их взял? – забеспокоилась Елизавета.

– Пошёл в сарайчик поискать, чем дыру заделать, а там в корзинке вот такой подарочек.

– Николай, ты опять за своё! Курица снесла яйца в нашем сарае, но она же чужая! Значит, и яйца чужие. Давай сюда.

Коля с кислой физиономией отдал трофей.

Елизавета снова появилась у соседей.

– Какая же вы порядочная, пани Лиза! – растроганно воскликнула хозяйка. – Только я ни за что не возьму это. Отнесите деткам. Нет-нет, и не сопротивляйтесь!

На другой день пани Хладынская пришла к Елизавете не одна, привела с собой приятельницу. Потом ещё одну и ещё. Под видом знакомства, дружелюбные польки непременно приносили что-то из еды.

Дети же постоянно находили в траве у забора то картофельные клубни, то пучки моркови, то луковые перья, переправленные через редкий штакетник.

Елизавета обустраивалась, понемногу приходила в себя. Мучило лишь одно – не знала, сможет ли отблагодарить тех, кто помогал небольшим, но жизненно необходимым.

Спустя неделю она собрала детей и, как бывало, отправилась на поиски разовых работ.

Не успели миновать частный сектор, как у одного из палисадников Арина присела на корточки и жалобно затянула:

– Идти больше не могу-у-у… Ножки устали-и-и.

– Потерпи, Аринушка, немного осталось. Если не потрудимся, кушать нечего будет, – пробовала увещевать Елизавета.

Та замотала головой и не двинулась с места.

– Мама, да что вы её уговариваете?! – воскликнул Коля. – Раз не хочет идти, пусть здесь остаётся!

– Не-е-ет! – взвыла Арина. – Домой хочу-у-у!

Тут в окне, против которого они остановились, показалось лицо. Меньше, чем через минуту, распахнулась калитка. Вышла стройная белокурая девушка.

– Пани, у вас что-то случилось с деточкой? – вежливо спросила она по-польски.

Елизавета, сгорая от стыда, пустилась извиняться за то, что потревожила людей перебранкой с детьми.

– Что вы, что вы! Я же понимаю нужду, – успокоила её хозяйка дома. – Работу мы с мужем вам не дадим – уже есть помощники, а вот деточку на время можем оставить. Будете возвращаться – заберёте.

Елизавета колебалась.

– Пусть побудет, – ласково уговаривала полька. – Накормим, игрушками займём.

– Мама, оставляйте её, да пойдёмте уже, а то некогда работать будет, – зашептал Коля.

«И то правда, – подумала Елизавета. – По всему видно: люди состоятельные и добрые, не обидят. Да и сыта Аринушка будет сегодня».

Дальнейший день задался. Налегке семья довольно скоро добралась до загородных зажиточных хозяйств. В первом же из них нашлась работа.

Впервые с Елизаветой расплатились деньгами. Хозяева накормили. От щедрости разрешили набрать с огорода столько, сколько можно поднять. В придачу вынесли душистый свойский каравай. Ещё пообещали рассказать соседям, которым тоже требовались работники, чтобы семье хоть какое-то время не скитаться в поисках.

Уставшая, но окрылённая нежданной удачей, Елизавета с детьми медленно побрела домой. «Как-то там Павлик? Сыт ли? Здоров ли?» – размышляла она, всячески отгоняя мысль о том, что мужа, может быть, уже нет в живых.

Коля резко остановился.

– Мама, слышите?

Елизавета прислушалась, оглядываясь.