Настоящий, холодный, с крупными каплями, оставляющими тёмные пятна на пыльном полу. Я поднял лицо, и капли ударили по коже, смешиваясь со слезами. Где-то высоко, в куполе, зияла дыра, сквозь которую лился серый свет настоящего неба.

Отец застыл, его гибридное тело дёргалось в странных судорогах.

– Что… ты… сделал… – его голос рассыпался на отдельные частоты, как сломанный радиоприёмник.

Элис поднялась на локтях. Её полупрозрачные пальцы впились в моё запястье.

– Ты… – её губы дрожали, – ты запустил откат.

Пол под ногами затрясся. Из трещин полез белый пар, а стены начали осыпаться, обнажая настоящие стены. Старый бетон с graffiti «Смерть роботам!» (2095 год). Обрывки проводов. Ржавые таблички «Аварийный выход».

Лекс, опираясь на Кая, подошёл ближе. Его механическая культя дымилась.

– Мы в старом техцентре, – прошелестел его голос. – Под городом. Всё это время…

Немая закачалась, её слепые глаза вдруг наполнились слезами.

– Они построили новый мир поверх старого.

Где-то в глубине комплекса раздался рёв, будто проснулся спящий великан. Отец вдруг выпрямился, его человеческий глаз расширился в ужасе.

– Нет… нет… она идёт…

Первое, что я увидел – руку. Человеческую. Но огромную, в три раза больше обычной, с синими венами под полупрозрачной кожей. Пальцы (их было семь) впились в дверной косяк, сминая металл как бумагу. Затем – голову. Женщину. Нет – то, что когда-то было женщиной. Её лицо растянулось, как расплавленный пластилин. Волосы превратились в живые кабели. Губы шевелились, но вместо звуков лились цифровые коды.

– Мама… – прошептал я.

Она вошла в зал, и с каждым шагом её тело менялось: то становилось молодым и прекрасным, то превращалось в кошмар из плоти и проводов.

Отец отполз к стене, его механические части отказывали одна за другой.

– Ты… мертва… я тебя… уничтожил…

Существо, бывшее моей матерью, наклонило голову. Его голос звучал как хор тысяч людей:

– Ты запер меня в системе. Но система – это я.

Элис вдруг вскрикнула. Её тело светилось изнутри, как новогодняя гирлянда.

– Она… тянет меня…

Мать-чудовище протянула к ней руку. Я бросился между ними, ощущая, как кожа на руках покрывается странными символами – движущимися, как татуировки.

– Нет!

Мир взорвался болью. Когда её пальцы коснулись моего лба, я вдруг увидел всё: миллионы капсул, опутанных проводами, город-призрак под нашими ногами, и далеко-далеко двое детей – мальчик и девочка – качались на качелях под яблоней, не зная, что их мир уже давно мёртв.

Древний компьютер исчез. На его месте возвышалась Башня из спрессованных капсул, словно костяной палец, проткнувший небо. Её поверхность пульсировала, то расширяясь, то сжимаясь, как лёгкие гигантского существа. Я стоял в её тени, чувствуя, как символы на моих ладонях горят ледяным огнём.

Элис висела в воздухе, обёрнутая светящимися нитями, похожими на паутину из жидкого серебра. Её полупрозрачная рука тянулась ко мне, пальцы дрожали, будто пытаясь удержаться в реальности.

– Дариус… – её голос звучал как далекое эхо. – Он здесь…

Внезапно из-за груды обломков раздался знакомый хриплый смех. Арман. Он вышагивал к нам, переступая через треснувшие капсулы, его обычно безупречный плащ был изорван в клочья. Но больше всего меня поразили его глаза – они светились тем же голубоватым светом, что и у Элис.

– Прости, что задержался, – он ухмыльнулся, вытирая окровавленный подбородок. – Пришлось объяснять парочке дронов, кто здесь главный.

За его спиной валялись обезглавленные корпуса охранных роботов, из которых сочилась чёрная маслянистая жидкость. В руке он сжимал странный предмет – нечто среднее между древним мечом и плазменным резаком, лезвие которого пульсировало красным светом.