Лекс, опираясь на Кая, сделал шаг вперёд:

– Ты… как?

– О, это интересная история, – Арман игриво покрутил оружием. – Пока вы тут разбирались с семейными дрязгами, я нашёл кое-что любопытное в нижних уровнях.

Он швырнул к моим ногам круглый предмет. Голографический проектор. При ударе он активировался, показав изображение. Дети. Те самые – мальчик и девочка из моих видений. Но теперь картина была чётче. Они стояли перед огромным деревом, усыпанным румяными яблоками.

– Это же мы, – прошептал я.

Арман кивнул. Мать-чудовище вдруг вздрогнула. Её кабели-волосы затрепетали, как змеи:

– Ты не должен был это найти.

Арман лишь усмехнулся и повернулся ко мне:

– Выбор за тобой, старина.

Он указал мечом на Башню:

– Мы можем уничтожить это. Или…

Его взгляд скользнул к Элис:

– Мы можем войти в самое сердце.

В этот момент Башня вздохнула.

Капсулы, из которых она состояла, начали медленно раскрываться, как бутоны мёртвых цветов. Из них потянулись руки – тысячи рук, бледных, с синими прожилками.

– Они просыпаются, – прошептала Немая. – После стольких лет…

Элис медленно опустилась рядом со мной. Её пальцы, теперь почти полностью прозрачные, коснулись моей груди:

– Ты чувствуешь это?

Я кивнул. Сердцебиение. Не моё. Не её. Башни. Оно совпадало с ритмом татуировок на моих руках.

Арман взмахнул мечом, и лезвие вспыхнуло ослепительным пламенем:

– Ну что, друзья? В последний бой?

Лекс выпрямился, его механическая культя трансформировалась в нечто, напоминающее плазменную пушку:

– Я всегда мечтал устроить тут грандиозный салют.

Кай, бледный, но решительный, достал из кармана несколько светящихся шаров:

– Для особого случая припас.

Немая подошла ко мне и неожиданно обняла. Её шепот обжёг ухо:

– Она любила тебя. По-настоящему.

Я посмотрел на мать-чудовище. На Башню. На Элис. И сделал шаг вперёд.

Мои ладони коснулись поверхности Башни, всё вокруг залило ослепительным светом. Лицо Армана вдруг исказилось, но не ужасом, а странной, почти детской радостью, словно он наконец-то добрался до сути великой шутки, которую задумал так давно.

Белое пламя поглотило сознание, и мир рассыпался на миллионы сверкающих осколков. Я падал сквозь слои виртуальной реальности, чувствуя, как татуировки на моих ладонях прожигают плоть до костей. Где-то в этом хаосе звучали голоса:

– Держись! – кричал Арман, его слова искажались, словно проходя сквозь толщу воды.

– Он входит в интерфейс! – голос Лекса трещал, как перегруженный коммуникатор.

Потом все звуки исчезли. Я очнулся в странном пространстве: не было земли под ногами, неба над головой, только бесконечное поле из светящихся цифровых цветов, колышущихся под невидимым ветром. Каждый бутон пульсировал мягким голубым светом, и в их сердцевинах мерцали лица. Тысячи, миллионы лиц детей, стариков, мужчин и женщин. Они спали, их веки иногда вздрагивали, словно в глубине снов происходило что-то важное.

– Это Цифровой Ковчег – хранилище сознаний, – раздался голос за моей спиной.

Я обернулся. Передо мной стояла моя мать – в простом белом платье, такая, какой я её помнил в раннем детстве.

Пространство вокруг нас начало рушиться. Я видел, как под полем цифровых цветов проявляется комната с Башней. Я словно смотрел сверху на то, как мои друзья и другие выжившие сражались с дронами и Кураторами. Я видел своё тело, стоящее как статуя с прижатыми к капсульной Башне ладонями. Арман, с окровавленным мечом, прикрывал мою спину. Лекс и Кай отстреливались от ползущих к нам гибридов. А Элис… Элис парила в воздухе, её тело теперь почти полностью состояло из света.

– Выбор, – повторила мать, – ты должен сделать выбор.