Я лежал на холодном полу, в луже собственной слюны. Где-то рядом хрипела Элис, её дыхание напоминало треск перегоревшего динамика.

– Ты… жив? – её пальцы, полупрозрачные и холодные, как стёкла зимнего окна, коснулись моего виска.

Комната медленно проявлялась из тумана. Немая стояла у входа, её седые волосы колыхались в невидимом потоке воздуха.

– Он идёт, – прошептала она, поворачивая слепые глаза к коридору. – Отец твой идёт.

Лекс, прислонившись к стене, пытался починить свою механическую руку. Провода торчали из культи, как кишки раненого зверя.

– Система переходит в аварийный режим, – его голос звучал неестественно ровно. – У нас минут пятнадцать, не больше.

Кай, бледный как мел, копошился у монитора. Его выгоревшие глаза лихорадочно бегали по строкам кода.

– Здесь что-то есть… – он тыкал дрожащими пальцами в экран. – Архив… чёрт возьми, они хранили архивы!

Элис попыталась встать, но её ноги подкосились. Я подхватил её, ощутив, как её тело, такое лёгкое, почти невесомое, дрожит в моих руках.

– Что там?

– Проект «LIFE», – Кай повернулся к нам. Его лицо исказилось в гримасе, которую я не мог прочитать: то ли ужас, то ли восторг.

Грохот раздался снаружи. Дверь содрогнулась, и по металлу побежали трещины.

– Быстрее! – Лекс бросился к терминалу, его оставшаяся рука заработала с нечеловеческой скоростью.

Экран вспыхнул, показывая кадры из прошлого. Лаборатория. Молодой отец в белом халате. Десятки капсул с людьми. Они кричали, бились в конвульсиях, их тела покрывались странными металлическими наростами.

– Первые испытания, – прошептала Элис. – Они не создавали систему для сна…

Немая засмеялась. Сухой, трескучий звук, как скрип деревянной двери.

– Они создавали Бога.

Дверь с грохотом отлетела, и в проёме возник отец. Но это уже не был человек. Его тело раздулось, кожа лопнула, обнажая металлические сухожилия. Один глаз остался человеческим – голубым, как у меня. Второй представлял собой вращающийся сенсор, испускающий красный луч.

– Сын… – его голос состоял теперь из сотен синтезированных тонов. – Ты… не понимаешь…

Он сделал шаг вперёд, и пол затрясся.

Лекс выстрелил. Импульсный заряд пронзил грудь отца, но тот лишь качнулся.

– Бегите! – закричал Кай, продолжая лихорадочно работать с компьютером. – Я попробую…

Отец поднял руку, и его пальцы удлинились, превратившись в острые лезвия.

Я оттолкнул Элис в сторону и бросился к экрану компьютера.

– Что мне делать?

Кай, не отрываясь от своего занятия, прошипел:

– Выбор… должен сделать ты…

На экране мигали три опции, но теперь к ним добавилась четвёртая – маленькая, едва заметная строка в самом углу: «Протокол «ПРАВДА». Активация: ручной ввод».

Я повернулся. Отец приближался. Элис лежала у стены, её тело то появлялось, то исчезало, как плохой голографический сигнал. Лекс, истекая чёрной жидкостью, пытался встать на защиту. Немая стояла между нами и чудовищем, её слепые глаза вдруг наполнились голубым светом.

– Время вышло, создание, – сказала она. – Пиши свою правду.

Мои пальцы коснулись клавиатуры. Я начал печатать первое слово, которое пришло в голову – простое, человеческое, забытое в этом мире машин. И по мере того как буквы складывались в строку, я вдруг ощутил на щеке лёгкий ветерок – тёплый, пахнущий травой и землёй, как будто где-то далеко распахнулось окно в давно забытое лето.

Клавиши западали под пальцами с мягким щелчком, каждый звук – точный, как выстрел. Я печатал, не глядя, чувствуя, как буквы выжигаются на сетчатке: «Свобода».

Экран взорвался ослепительной вспышкой. Воздух сгустился, наполнившись запахом озона и горящей плоти. Стены зала заколебались, как в страшную жару, и вдруг – Дождь.