Наша база была ровно в пяти минутах неспешного шага от ворот моего дома, в парке Кагановича.

Для не воронежцев: парк Кагановича, он же ЦПКиО, он же парк «Динамо» – это густая дубрава по склонам десятикилометрового оврага, вся прорезанная тропинками и овражками поменьше. Прямо в Центральном районе города. Как Central Park в Нью-Йорке, но побольше и поглубже. На центральной аллее – родниковое озеро.

Спортивное ориентирование мне очень нравилось: нас учили пользоваться топографической картой и рацией, стрелять из винтовки и бегать по пересеченной местности – летом просто так, а зимой на лыжах.

Давалось мне все легко, и тренер даже приходил к родителям отпрашивать меня на сборы в большой спорт, аргументируя тем, что после сдачи нормативов я автоматически получу военное звание, но не преуспел: мой диссиденски настроенный папа выставил его вон.

Я к тому все это рассказываю, чтобы вы понимали: девушкой я была весьма физически крепкой.

Так вот: тем летом я поняла, что за мной кто-то ходит.

Я не знала, кто это, но постоянно слышала шаги, а иногда, например на остановке, он подходил настолько близко, что я различала запах и дыхание. Ужас был настолько велик, что я не могла заставить себя обернуться.

Иногда, если дело происходило в толпе, он подходил со спины и шепотом говорил какие-нибудь сальности. Я шарахалась в сторону, но ни разу даже краем глаза не смогла его увидеть. Он был как злой бесплотный дух, который держал меня в постоянном напряжении.

При этом – что сейчас удивительно – я продолжала жить нормальной жизнью подростка: ходила в школу и из школы, общалась с друзьями, занималась спортом, связанным с бегом по кустам, переживала первые пубертатные любови и прочее. Липкий кошмар появлялся внезапно, но так же внезапно исчезал.

Я рассказала маме, и она начала встречать меня по вечерам с чугунным пестиком в руке, но он никогда не появлялся, если я была не одна, а организовать для меня круглосуточный надзор было делом нереальным.

Кульминация произошла в автобусе.

В то время общественный транспорт был равен давке. Ехать, плотно прижавшись друг к другу, было делом совершенно нормальным. Он меня выследил и прижался. Я поняла, что все не так, только когда почувствовала, что нечто мокрое и липкое испачкало подол моего платья.

Я рванула к выходу так стремительно, что порвала ремень на сумке, и прямо оттуда, с остановки, побежала на нашу базу.

Тренер был на месте.

– Вы умеете драться? – спросила я своего тренера.

Он отложил в сторону рацию, которую чинил, и посмотрел на меня внимательно поверх очков:

– Тебе зачем?

– Мне надо убить одного человека.

– Так застрели, – сказал тренер. – Ты умеешь.

Я не оценила шутки и рассказала ему всё. С того дня по вечерам он начал давать мне уроки самообороны:

– Если видишь, что противник хочет на тебя напасть, беги, – говорил мне он. – Не можешь бежать – бей первой. Глаза, кадык, пах, колено, голень. Не замахивайся, секунда решает.

– …твое дело – вывести его из строя на три секунды: этого достаточно, чтобы убежать. Не жди результата, ты не на ринге, в драке выигрывает оставшийся в живых.

– …каблуки – это оружие, если ты можешь снять обувь быстро. Если не можешь – не носи такое. Красивые босоножки на шпильке могут стоить тебе жизни.

– …смотри в глаза, но не фокусируй, периферийное зрение – половина успеха в драке.

– …чувствуй спиной, держи связку ключей в кармане, так при ударе ты не сломаешь пальцы.

– …пользуйся его весом, вес – это инерция.

– Кричи!

Я была очень старательна, и к осени он сказал мне: «Хватит. Иначе ты и правда кого-нибудь убьёшь». Единственное, чего я так и не смогла освоить, это последнее указание – кричать. Первое, что и сейчас отказывает мне при стрессе – голос. Я действую – но молча.