Пахнет – обалденно.

Мясом, дымком, луком, травами.

Олаф первый взял пробу.

Долго жевал. Потом посмотрел на меня.

«Брюква, – говорит. – Ты, мать твою, шаман, а не повар».

И зачерпнул еще.

Сглаз что-то буркнул рядом, вроде не злобно.

Отряд уплетал за обе щеки.

Орк, Гроб, тот аж причмокивал. Говорит, мясо мягкое, как его батя готовил.

Крупа тоже пошла на ура.

Сытые, довольные.

Даже потери после такой жратвы не так остро ощущаются. Хотя сегодня их и не было, слава Олафу!

Интересно, что завтра будет?

Нужно будет спросить, сколько до последнего лагеря.

Блюдо дня: «Воскрешенная Каша» и «Бычий Стейк», из ячменной крупы с ароматом хвои и шептуньи-травы, с мясом минотавров в луковом маринаде.

Хреново. Если честно.

Злой, да. Но больше… пусто как-то. Словно кишки вынули.

И не из-за драки. Клещ… Тьфу.

Ну, дошли до логова этого, бандитского. Главного.

Олаф глянул, говорит: «Много тут сволочи. Видать, те, кто от быков удрал, все сюда сбились».

Прав оказался. Народу – тьма.

Рубились долго. Зло. Их как тараканов на кухне. И эти гады, как крысы в бочке. Кусались до последнего.

Я своим дрыном махал, только успевай. Вокруг мясо, кровища. Обычное дело.

И тут, значит, момент такой. Я одного урода приложил, а другой, здоровенный такой, с топорищем, мне сбоку заходит. Я его поздно заметил, уже не увернуться. Ну, думаю, все, Брюква, «отготовился».

А Клещ этот… пацан мелкий… он рядом всю дорогу крутился. И тут тоже все вокруг меня. Увидел, видать. Рванул и под топор этот сам полез. Прямо мне под ноги почти упал, когда его рубануло. Меня только древком топора зацепило, синяк будет.

А ему… ему в живот со всей дури.

Я того урода, что Клеща ткнул, потом пополам развалил.

Со злости.

Когда угомонились, глянули – наших трое полегло. Двое сразу, а Клещ еще дышит.

Но там… фарш. Кишки по земле.

Безнадега, короче.

Сглаз, гоблин, башкой помотал. «Все, – говорит. – Духи песню поют. Назад никак».

Остальные? Да похрену им было. Ну, трое из мяса полегло. Завтра новых наберут. Обычные дела. Щит только подошел, меня по плечу хлопнул. Цел, мол?

А меня трясет. Из-за меня ведь пацан… Он мне по дороге все уши прожужжал, как жратва моя ему нравится. «Повар, – говорит, – кабы не твоя еда, я б тут давно с тоски подох. А вчерашний твой стейк – это ж песня! Мамка моя, царство ей небесное, так мясо не готовила! Вот бы сейчас… рагу из морских гадов, знаешь, как у нас на побережье… креветки там, мидии… Эх…».

Подошел я к Олафу.

Он добычу осматривал, командовал, чтоб раненых перевязали.

«Командир, – говорю. – Клещ этот… он меня закрыл. Можно я… приготовлю ему чего? Пока не помер».

Олаф на меня глянул. Долго так.

Потом кивнул. «Делай. На всех».

На всех. Ага. А из чего? Морских гадов этих сраных тут нет. И не будет.

Но Клещ… Он хотел.

Надо что придумать. Хотя бы обманку.

Что есть? Грибы нашел белые, плотные. На краба похоже, если порезать правильно. В лагере, в корзинах, кабачки какие-то мелкие, хрусткие. Пойдут. Мясо вяленое. Если его вымочить, отбить и тонко-тонко, то за кальмара сойдет. Лук кольцами – тоже туда же.

Запах. Вкус. Вот где засада. Рыбешка сушеная в мешках у бандитов нашлась. В порошок ее. И соль эта, что Щит притащил, йодом отдает, как море. Травы еще нашел, свежие, пахнут остро, резко. Пусть будет, как морской бриз. Хрен с ним.

Грибы, кабачки обжарил чуть. Мясо это вымоченное, лук – тоже. Все отдельно, чтоб не в кашу. Бульон сварил на какой-то требухе, что от бандитских запасов осталась, кинул туда порошок этот рыбий, соль. Проварил.