Пока они там варились, я эту «шептунью-траву» нашинковал.

Пахнет интересно.

И немного остатков муки нашей мышиной наскреб по сусекам.

Развел ее водой, чтоб загуститель был.

Слил первый бульон со слизней. Вонял он, конечно, знатно. Залил свежей воды, опять луковиц добавил, и туда же – листья «шептуньи». Посолил, поперчил. И этих слизней обратно. Пусть теперь тушатся на медленном огне. Минут сорок. Чтоб все вкусы в себя впитали.

А в конце – мучную болтушку эту, для густоты.

И еще раз перца черного, чтоб наверняка.

Этот гоблин, сказал его зовут то ли Глаз, то ли Сглаз, я не понял. Он все крутился рядом.

Нюхал, бормотал что-то про «благосклонность духов трясины». Даже пару каких-то сушеных травок своих кинул в котел. Сказал, «для аромата и доброй силы».

Когда отошел, я их вытащил и выкинул.

Ну его, не знаю что это.

Щит подошел, заглянул в котел. «Ну ты, Брюква, и даешь, – говорит. – Такое жрать».

А сам слюну сглотнул.

Знаю я их. Сначала нос воротят, а потом от котла не отвадишь.

Остальные молчали.

Ждали.

Голод – не тетка, владетель и повелитель.

Когда было почти готово, Олаф подошел. Заглянул в котел. Посмотрел на меня.

Я пожал плечами.

Мол, что нашел, из того и сварил.

Он только хмыкнул и криво ухмыльнулся.

Но в глазах что-то вроде… любопытства? Или это мне показалось.

Снял котел с огня.

Выглядело… ну, как густое рагу из диких слизней и травы с дороги. Серое, с зелеными вкраплениями травы. Запах – острый, пряный, с какой-то неуловимой болотной ноткой.

Не так уж и плохо.

Слизни стали мягкими, жевательными. Не резиновые, слава богам. Вкус у них свой почти отсутствовал, но они хорошо впитали ароматы лука, травы этой шаманской и перца. Подливка получилась густая, насыщенная. Острая, но с какой-то свежестью от этих болотных луковиц.

Олаф попробовал первым.

Молча.

Потом еще ложку зачерпнул.

Остальные ждали.

По отмашке налетели как саранча и все разобрали.

Ели быстро. Даже тот, с рапирой, ел и не морщился. Может, после купания в болоте ему уже все равно было.

Гоблин свой нос в миску засунул, чавкал громко. «Духи довольны!» – провозгласил с набитым ртом.

Ну, что сказать.

Жить можно.

Даже вкусно получилось.

Приправы сделали дело.

Завтра, говорят, уже должны до логова следующего добраться. Значит, опять драка. И опять думать, из чего потом жрать готовить.

Эх, работа…

Блюдо дня: Радужные выползни болотные «Шепот Духов», тушеные с шептуньей-травой и луковицами топи, в пряной подливке.

Уставшие, но злые по-хорошему.

Ожидали драки, а тут… сюрприз.

Настроение у отряда боевое, Олаф пару раз даже что-то вроде шутки отпустил. Ну, как шутки. Рыкнул чуть менее свирепо, чем обычно. Для него это почти что смех. Двуручник сегодня поработал, да. Хорошо поработал.

Добрались до этого бандитского логова.

Ждали засады, рубилова.

А там – тишина. И трупы. Много трупов.

Бандитских. Раскиданы, как куклы. И не наши поработали. Здоровые такие следы на земле, будто гигант прошел.

«Минотавры», – сказал Олаф, осматривая разгром. – «Видать, территорию не поделили».

Только он это сказал, как из-за развалин сарая выскочили они.

Три штуки.

Огромные, бычьи головы, мускулы буграми. Ревут, топорами своими машут, размером с меня каждый.

Ну, тут и началось.

Олаф командовал четко. «Щиты – вперед! Лучники – по глазам! Маилс, Брюква – с флангов, по ногам рубите! Остальные в копье».

Я свой дрын схватил, и вперед.

Минотавр – тварь сильная, но неповоротливая. Пока он на наших щитовиков пер, я ему сбоку под коленку и саданул. Он взревел, присел. Тут ему уже и сверху прилетело.