Настоятель Фа-бэнь(входит в смятении). Сунь Фэй-ху и с ним пять тысяч разбойников внезапно окружили монастырь, бьют в гонги и барабаны, машут знаменами и кричат, желая получить барышню Ин-ин в жены Сунь Фэй-ху. Здесь нельзя допустить ошибку, и я спешу уведомить старую госпожу. (Уходит.)
Старая госпожа(входит в смятении, говорит). Что теперь делать? Мы вместе с настоятелем пойдем в покои дочери и там посоветуемся. (Уходит.)
Ин-ин(входит вместе с Хун-нян, говорит). С тех пор как я увидела господина Чжана, душа моя рвется ему навстречу, мысли безрадостны, я почти не притрагиваюсь к еде и питью. Сердце мое болит в разлуке, а тут еще конец весны, и я совсем лишилась покоя!
В дивных, исполненных чувства стихах, —
нежность к луне полуночной;
Тихо опавших безмолвных цветов
ропот на ветер восточный.
(Поет.)
На мотив «Песня о Ганьчжоу».
Я все больше худею, объята тоской,
Я таю свои раны, страдаю душой —
Как мне сладить теперь с уходящей весной?
И одежда моя мне теперь широка —
Как же долго еще по ночам
убивать меня будет тоска?
Ветерок, расстелив благовонный дымок,
занавеской играет моей,
Дождь шумит, ударяя по груши цветам
в глубине, у закрытых дверей.
Я безмолвно стою,
опершись о резные перила,
И смотрю все туда, куда скрылся мой милый.
На мотив «Дракон, мутящий воду».
Рдеет покров облетевших цветов,
«Вихрем взметает, тоску нагоняя,
ветер стада лепестков».
Возле пруда сон рассеялся мой,
Я у ограды прощаюсь с весной.
Бабочек легкой пыльцою покрытые,
с ивы пушинки летят,
Ласточки с глиной цветов облетевших
взяли в гнездо аромат.
Грусти весенней пора коротка,
нити на ивах длинны.
Нет человека, что был меж цветов,
неба края лишь видны.
Нет аромата
в цветочной пыльце золотой,
Силы утрачены
грустной моею душой.
Хун-нян(говорит). Что-то ты невесела, сестрица! Я надушу твое одеяло, поспи немного.
Ин-ин(поет).
На мотив «Полевой сверчок».
На узорном ковре на меня холодком
одеяло узорное веет.
Ты не трать на него
ароматных духов орхидеи:
Изведешь на него все духи орхидеи,
я согреться и тут не сумею!
Во вчерашнюю ночь эти «строки в мешке»
увлекли меня очень легко,
А сегодня из «яшмовых зал» человек
от меня далеко-далеко.
И присесть не дает беспокойство во мне,
И забыться никак не могу я во сне.
Я на холм поднимаюсь,
но радость все так же далёко,
И бесцельно брожу я в тоске одинокой,
И любовью полна,
словно в сон погружаюсь глубокий.
На мотив «Радость Поднебесной».
Ах, Хун-нян!
Лягу ль вздремнуть я на шелк цзяосяо,
что на подушке моей,
Выйду ли я погулять из дверей, —
Рядом со мной
милый все время как тень.
Хун-нян(говорит). Это не касается Хун-нян, мне хозяйка велела только одно: быть все время с сестрицей.
Ин-ин(говорит). Моя матушка, конечно, не могла этого предвидеть. (Поет.)
Лишь охранять
приказала меня ночь и день.
Быть все со мною
верной служанке не лень.
Матушка строгая
держит меня как в плену:
Лишь бы прилично вела себя дочка, —
цель она видит одну.
Хун-нян(говорит). Ты, сестрица, никогда раньше не бывала так неласкова со мной. С тех пор как ты увидела этого студента, сердце твое как будто лишилось покоя. Почему бы это?
Ин-ин(поет).
На мотив «Ночжа».
Раньше было: чужого увижу когда,
Я сама не своя от стыда;
Если гостя случалось в дому повстречать,
От стесненья не знала, где стать.
Но едва только он повстречался со мной,
Сразу стал мне он словно родной,
И на рифмы его