Обстановка внутри откровенно разочаровала Рауля, ибо напоминала интерьер богатых домов, к которым он привык в Париже. За исключением нескольких местных поделок на стене, выступающих в качестве декора, в остальном убранство ничем не отличалось от подобного помещения светского вельможи в самой Франции. Тем не менее, сейчас это меньше всего заботило Рауля, все его мысли были заняты предстоящей встречей с губернатором. За свою жизнь ему еще не приходилось сталкиваться лицом к лицу с людьми подобного ранга, и это приводило его в состояние неописуемого волнения. По своей натуре Рауль был волком-одиночкой, гораздо лучше чувствующим себя в полном уединении, а общество в целом и вышестоящие персоны угнетали его свободолюбивую натуру. Внезапно ему стало ни по себе. «А что, если стремление сбежать из Франции на встречу новой жизни и ярким впечатлениям были продиктованы ни желанием «оживить» свою жизнь, а стремлением изолироваться от общества, от лживых и лицемерных правил высшего света, избавить себя от необходимости подчинения людям, которых он презирал в душе?» – промелькнуло у него в голове. Рауль невольно вздрогнул. «Ведь нет никаких гарантий, что здесь, будучи зажат в тиски устава и приказов, он не окажется вынужден терпеть и подчиняться тем же людям, от которых стремился убежать, но только еще менее образованных и не обладающих элементарными нормами приличия. Может решение покинуть Париж было слишком поспешным» – тревожно подумал он.

«Мистер суровость», словно ощущая переживания своего молодого друга, подошёл к нему и положил руку на плечо.

– Не забывай, у тебя прекрасный задел, не теряйся и будь собой.

Эта, банальная на первый взгляд фраза, принесла Раулю облегчение. Спокойствие и хладнокровие, исходившие от «мистера суровость», словно передались и ему.

– Спасибо старина, ты даже представить не можешь степень моей благодарности за всё, что ты сделал и продолжаешь делать, – с чувством сказал Рауль.

Дверь в приёмную открылась, и появился смуглый молодой человек в лакейской ливрее и белых перчатках.

– Его сиятельство ожидают вас, – объявил он.

Рауль с решимостью выдохнул.

– Ну что ж, идём.

– Я подожду здесь, – твёрдо ответил «мистер суровость».

Рауль бросил на него испуганный взгляд, но «мистер суровость» остался непреклонным.

– Вперёд малыш, главное будь собой.

Дворецкий дипломатично кашлянул, намекая, что пауза затянулась.

Рауль повернулся к распахнутой двери и неуверенной походкой направился внутрь. Едва он вошёл, темнокожий юноша закрыл за ним дверь и гордо вытянувшись в струнку, дабы никто не побеспокоил находящихся внутри, или не подслушал разговор. «Мистеру суровость» это было безразлично, он не собирался совершать ни первого, ни второго. В своей неспешной манере, он подошёл к окну и устремил взгляд вдаль, то ли рассматривая открывающийся вид, то ли о чём-то размышляя.

Переступив порог, Рауль оказался в просторном помещении, которое разительно отличалось от холла. Обстановка здесь была гораздо роскошнее. Убранство и блеск, наполнявшие комнату, сразу давали понять, что ты оказался у человека высокого ранга. Ноги утопали в мягком персидском ковре, вся мебель была изготовлена исключительно из красного дерева, а предметы декора изобиловали золотом и серебром. У стены напротив двери располагался широкий стол, покрытый светло-синим сукном. За столом сидел пожилой мужчина, на вид которому было около 60-65 лет. Он был слегка полноват, с округлым и, как показалось Раулю, добродушным лицом. По правую руку от него стоял ещё один мужчина, на вид которому было 45-50 лет, худощавого телосложения с острым взглядом, слегка крючковатым носом и немного вытянутым подбородком.