Так и вышло – на лопасти главного колеса намотались ветки и листья, принесённые недавним дождём. Я осторожно очистил их, стараясь не повредить тонко настроенный механизм. Мельница снова заработала ровно, и я с удовлетворением послушал, как ритмичное постукивание разносится по лесу.

Возвращаясь к домику, я невольно подумал о том, как изменилась наша жизнь за эти два года. Раньше мы жили в суете Орешника, окружённые другими гоблинами и повседневными заботами. Теперь же наш мир ограничивался этой поляной, ручьём и бескрайним лесом вокруг.

Продукты и необходимые материалы нам доставляли большие грузовые мехамухи – раз в неделю они прилетали с тяжёлыми корзинами, оставляли их у домика и улетали обратно. Старейшины Орешника явно поддерживали наши исследования, хотя мы редко получали от них прямые указания или советы.

Иногда я задавался вопросом: а правильно ли мы поступили, изолировав себя от остального мира? Может быть, нам нужно больше общаться с другими механиками, изучать их опыт, делиться своими открытиями?

Но каждый раз, когда такие мысли приходили мне в голову, я вспоминал о сложности нашей задачи. Создание думающей машины требовало полной сосредоточенности, и любые отвлечения могли помешать работе.

Вернувшись в домик, я обнаружил, что Глойда уже убрала со стола остатки завтрака и разложила новые чертежи.

– Мельница работает? – спросила она, не поднимая головы от наших рисунков.

– Да, всё в порядке, – ответил я. – Что ты там изучаешь?

– Наши старые записи о мехамухах, – ответила она. – Думаю о том, что ты говорил про обратные связи. Может быть, мы что-то упустили в первоначальных наблюдениях.

Я подошёл ближе и заглянул через её плечо. На пергаменте были изображены схемы «мозга» мехамухи – те самые рисунки, которые мы сделали два года назад во время перелёта на дирижабле в столицу.

– Видишь эти линии между рунами? – Глойда указала на тонкие соединения в центре схемы. – Тогда мы думали, что это просто декоративные элементы. А что, если это и есть те самые обратные связи, о которых мы говорили?

Я внимательно рассмотрел рисунок. И правда, между рунами в «мозге» мехамухи были видны тонкие линии, образующие сложную сеть соединений.

– Интересная мысль, – согласился я. – Но как проверить эту гипотезу?

– Только одним способом, – ответила Глойда. – Нужно снова увидеть настоящий «мозг» мехамухи и изучить его более подробно.

Я отложил чертежи и задумчиво посмотрел в окно. Солнце уже поднялось высоко, и лесная поляна купалась в золотистом свете. Где-то вдалеке слышалось пение птиц, а наша мельница продолжала свой размеренный стук.

– Знаешь, – сказал я наконец, – может быть, ты права. Мы слишком долго работаем в изоляции. Возможно, пришло время выйти из нашего уютного убежища и поискать ответы в других местах.

Глойда кивнула:

– Я думала об этом всё утро. У нас есть несколько вариантов. Можно вернуться к Йулль – она показывала нам устройство мехамухи и, возможно, согласится на более детальное изучение. Или отправиться к мастеру Вайглю – его знания о передаче сообщений между объектами могут оказаться ключевыми.

– А что насчёт Трюгглы? – спросил я. – Она знает о магических эманациях больше всех, кого мы встречали. Может быть, она поможет нам понять, как создать те самые ассоциативные связи, о которых ты говорила.

– Тоже вариант, – согласилась Глойда. – Хотя путь к ней самый сложный.

Я встал и прошёлся по комнате, обдумывая наши возможности. Каждая из этих дорог могла привести к прорыву, но могла и оказаться тупиком. Выбор был непростым.

– А что, если мы разделимся? – предложил я. – Ты отправишься к одному наставнику, я – к другому. Так мы сможем собрать больше информации за меньшее время.