– Может, ты хоть на второй раз утонешь, сестрица? – усмехнулась девица, да ведро сверху крышкой закрыла.

***

Тропа чёрная сквозь густой лес тянется. Вьётся меж деревьев, извивается… В том лесу нечистая сила хоронится, ждёт-пождёт добычи своей. Скалится, зубы да когти точит. А по той тропе девица красная идёт, на левую ножку прихрамывая.

Яга, хоть теперь свободный ход на Ту Сторону имела, всё ж часто в царство Кощеево не наведывалась. До границы души провожала. Но теперь уж сама пошла. Обещалась помочь, делать нечего. Идёт Яга… А от неё сила нечистая шугается, по щелям расползается.

Вот и лес расступился. Открылся взгляду мрачный замок Кощея Бессмертного. Белый, как кости, серый, как пепел. Да ворота навечно открытые. Заходи путник, не страшися.

Ступила Яга на холодные камни. Во двор прошла. А во дворе Золотая яблоня тёплым, земным светом сияет. И хорошо так на душе, радостно становится, на неё глядючи. Будто лучик солнышка в самый скверный день сквозь тучки пробился. Да то для живых. А мёртвым на неё смотреть – тоска неминучая. Вот глядит на неё Яга, и живая сторона её радуется, а мёртвая плачет.

У яблони сам царь Кощей стоит, на листву глядит.

– Почто пришла? – спросил он, как только дохромала до него Яга.

– Помощи просить, – девица встала рядом, да тоже на яблоньку взгляд подняла.

Яблочки на ней так и светятся, так и переливаются. И листья, даром что золотые, а по-живому блестят.

– Мёртвой водицы мне надобно.

– Небось какую шалость опять удумала.

– Что ты, царь Кощей. Какие шалости? – улыбнулась та, – Помочь обещалась девице одной. Рано она на Ту Сторону попала. Не судьба это её.

– Судьба… Про то одной Макоши ведомо, – поворотился Кощей на гостью свою, – Не пойму я тебя, Яга. Столько дурного с тобой приключилось. Столько ты настрадалась от злобы человеческой. Ты должна людей за версту от себя гнать. Души их помелом в моё царство заметать. А ты вон как… Добрая. Помогаешь.

Девица плечами тонкими пожала:

– Так пади легко доброй-то быть, когда у самой на сердце радость да покой. А ты попробуй доброй остаться, когда в спину тебе нож воткнуть некуда. Но я… Я ещё помню наказ батюшкин.

Вздохнул царь Кощей, усмехнулся угрюмо:

– Будь по-твоему, Яга. Будет тебе мёртвая вода. Да только и ты для меня одно дело справь. Не в службу, а в дружбу.

***

Сидит Василиса в темноте на дне ведра. Усталая. Обессилевшая. Отчаявшаяся. Вода над головой сомкнулась, лапки огнём горят. Целый день она выбраться старалась. Барахталась, дышать пыталась, да без толку. Всё одно – оставили её силушки. Видать, и правда смерть пришла. Да как пришла-то! Лягушкой в ведре утонуть! А и такое бывает. И лягушка утопнуть может.

Смотрит Василиса на крышку закрытую, да всё думает… Неужто права была Яга? Неужто нарочно толкнула её сестрица сводная, а теперь второй раз утопить пытается? Ах, Велена, Веленушка, столько лет вместе жили, а ей всё никак не смириться, что первой красавицей Василису считали, а сестрица завсегда опосля неё была.

И не знает девица, что ж делать теперь. Третий день уж пошёл. Сегодня, как солнышко сядет, если не женится на ней Иван-царевич, истечёт срок. А может оно и к лучшему? Всё одно без любимого жизнь не мила. А коль Иван-царевич и правда Велену полюбил, то что ж ей, лягушке, остаётся?

– Подожди меня, любимая. Я только воды напьюсь, – заслышала Василиса голос за стенкой.

Поднялась крышка, и ковш деревянный в ведро опустился. Прыгнула на него лягушка, да как вцепится. А спасителем её Иван-царевич оказался.

– Ба, – достал он ковш, глядит, удивляется, – Это кто ж лягушку в нашу воду бросил?