Второй Сергей Медведев

Оформление обложки и иллюстрация на обложке Сергея Орехова

© С. А. Медведев, 2025

© Оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025 Издательство Азбука^>®

В пять утра печально закричал петух. Ему никто не ответил – петух был единственным в деревне. Только где-то на окраине села раздалась автоматная очередь, ухнула граната, небо осветили фейерверки. Петух испугался и опять закукарекал. С полчаса Петровы лежали молча, осмысливая происходящее. Виктор Сергеевич заговорил первым:

– Слышишь, Лидия, как красиво кричит петух, успокаивающе.

– Все шутишь. Думаешь, ты такой миленький, хорошенький, а на самом деле ты старый беззубый дедок с четырьмя пальцами на правой руке. – У Лиды было плохое настроение.

Виктор Сергеевич вздохнул и натянул одеяло на голову. Как в детстве, когда было страшно.

– Холодно сегодня. Ты опять дрова экономишь? – Виктор Сергеевич высунул голову из-под одеяла и зло глянул на Лиду.

– Конечно экономлю, Витя. Только октябрь, а уже прохладно. А нам еще зимовать. Можешь ко мне перебраться. Со своим одеялом.

Виктор Сергеевич встал с кровати. Он был в красном толстом свитере под горло и в серых спортивных штанах, похожих на кальсоны. Штаны были куплены лет пятнадцать назад.

– Двигайся, Лидка. – мужчина пристроился рядом с женой.

Лида повернулась на бок. Виктор лег и, немного подумав, все-таки обнял жену. Она была в зеленой самодельной кофте и таких же, как у него, спортивных штанах.

Когда-то жена говорила:

– Витя, я бывшая спортсменка, мне трудно без движения. Давай хотя бы иногда двигаться – пробежки, подтягивания. Зря мы, что ли, штаны покупали… Чего без дела лежат?

– Лида, мы же и так много двигаемся. Не хочу я никуда бегать.

– Спорт и тяжелый физический труд – это не одно и то же, Витя!

Спортивные планы растворились в суровых буднях. А штаны остались как напоминание о другой жизни, практически альтернативной реальности. Как последние льдинки в весенней луже. Как зеленые листья на первом снегу. Памятником тому времени стал и деревянный турник во дворе. Первые годы Виктор Сергеевич его регулярно красил: сначала турник был желтым, потом синим, затем красным. Но краски закончились, и турник со временем вернулся к своему естественному цвету – цвету засохшего дерева. Последние пару-тройку лет Петровы использовали турник в основном для сушки белья.

– Какие у тебя холодные руки, Витя. Это, наверное, потому, что мизинца нет. Кровообращение нарушено. Нет, разве? – Лида вспоминала про палец, когда была недовольна Виктором или жизнью в целом. Чаще Лида была недовольна мужем без конкретной причины, так сказать авансом: все равно рано или поздно что-нибудь сделает не так.

– Чушь. Ты сама это знаешь, Лида. Человеку вполне достаточно четырех пальцев. Даже с одним живут. И на кровообращение отсутствие пальца не влияет, и подтягиваюсь я всего на один раз меньше, чем с пятью пальцами. – Виктор попытался сменить неприятную для него тему. – Кажется, у Леонидовых стреляли.

– Слышала. У них праздник. Сын с другом приехали в гости, Наташка мне говорила. Неделю уже гуляют. Помнишь Вадика? Какой был тихий мальчик. Отделочником когда-то работал. Недолго. Потом ушел служить. И вот вернулся. Отслужил.

– Совсем не помню.

– Такой белобрысый, с маленькими глазками. Почти безбровый. Бледный. Как будто всегда в побелке.

– Не помню.

– Что ты вообще помнишь? – рассердилась Лида, найдя повод для недовольства супругом. – Сколько у нас кур, помнишь? Во двор пойдешь – пересчитай. Вчера, когда стемнело, показалось, что у наших ворот кто-то крутится. Не стала тебе говорить. Пистолет на тумбочку у кровати положила, возьми с собой на всякий случай.

– Лида, ты что! О таких вещах надо сразу говорить, может, это твой белобрысый с другом?

– Ты уже спал. Ты же так трудно засыпаешь и спишь беспокойно, кричишь.

– Ладно. – Виктор Сергеевич зажмурился и подумал, что хорошо бы поспать еще. Но не получилось – тихий белобрысый мальчик с маленькими глазками и его безымянный друг пугали пенсионера.

Виктор сел на кровати.

– Нинка Леонидова позавчера днем приходила. Картошки просила, говорит, сын с другом все запасы сожрали, как саранча, это она так выразилась. – Виктор взял с тумбочки пистолет и положил его в карман спортивных брюк.

– А я где была?

– К морю ходила, сети проверяла.

– Дал картошки?

– Пару кило, обещала у нас в огороде отработать – они втроем дорожку битыми кирпичами вымостят.

– Удивляюсь людям, почему бы кур самим не завести, огородик какой-нибудь.

Виктор подумал и признался:

– Нинка и курицу просила, но я не дал.

– Понятно, значит, точно Леонидовы приходили. За курицей. Мало им картошки. Пересчитай кур. Хотя… Хотя Петьку можно было бы им отдать, – усмехнулась Лидка. – А то кричит-кричит, толку никакого… Только внимание привлекает.

– Как же мы без петуха? Или ты специально, чтобы меня разозлить? – возмутился Виктор Сергеевич.

– Нового купим, Витя, молодого. В Поселке металлистов тоже кур держат.

– Петра не отдам. От него какой-то покой на душе. – От возмущения у Виктора левый глаз стал меньше правого.

Напротив Петрова в спальне висело зеркало в овальной деревянной оправе. Виктор Сергеевич любил рассматривать в нем свое отражение. Сто лет назад он прочитал в журнале «Здоровье», что разный размер глаз – признак больного головного мозга. Впрочем, на следующей странице журнала было написано, что полная симметрия лица – признак приближающейся смерти. Журнал предлагал читателям обратиться к врачу, чтобы тот разобрался, по какому пути идет пациент. Только где ж теперь врачи, подумал Виктор Сергеевич. Почему, кстати, в Маргаритовке нет ни одного врача? Где врачи? Сами себя лечат врачи! Увы!

Лида продолжала:

– От меня, Витя, у тебя должен быть покой, а у тебя покой от петуха. И мне это не нравится. Неправильно дружить с петухом. У тебя есть жена и, может быть, где-то дочь Саша от первого брака. А ты с петухом разговариваешь чаще, чем со мной.

– Я не с петухом, я сам с собой разговариваю. Ты деревья обнимаешь, я же не возражаю. Что ты там им шепчешь? Понимаю, что снимаешь стресс. Ладно, пойду кур покормлю, заодно пересчитаю.

Виктор вышел во двор. Одной курицы действительно не было. У Петрова похолодело внутри.

– Или я ошибся? Не может быть. Петя, Петрушка, ты видел что-нибудь? Молчишь. Мой хороший! Ты все забыл! Ты все забыл! Куриная память!

Когда-то на Виктора Сергеевича большое впечатление произвела новость о памяти кур. Оказывается, что она ограничена десятью секундами. Автор статьи «Куры и проблемы выживания» предполагал, что столь короткая память – это защитный механизм птиц, иначе они сошли бы с ума, столько много смертей своих близких им приходится видеть чуть ли не ежедневно.

Петух взлетел на забор, испугавшись пожилого человека в фуфайке и бейсболке. Петя видел Виктора Сергеевича каждый день, но всякий раз пугался. У Пети и впрямь была плохая память.

– Ну что ты, Петя! Я ж только погладить. Это я, Виктор! Витя! Эх ты! Если что, знай, я за тебя. Никому тебя не отдам. Мы же оба пенсионеры. Мы должны держаться друг друга. Ты знаешь, Петя, какие дела творятся. Как много неожиданностей со знаком минус в этой жизни. О! Мы раньше не могли даже представить, какие надо будет принимать решения! Вот взять Вадика Леонидова. Вот я, предположим, увидел, что он хочет присвоить мою курицу. И что надо делать? Застрелить? За курицу? Ты не обижайся, что я о курах так пренебрежительно. Не обижаешься? А если не застрелишь, то он тебя, меня то есть, сам застрелит. Наверное. А может, не застрелит, может, он не настроен на убийство? Услышит мой голос, испугается и убежит. Другой вариант. Если я сразу выстрелю в него солью, попаду в него, а он разозлится? Подождать, пока он первым откроет огонь? А потом бросить в него гранату? Так-то, Петя. Непонятно, как себя вести. Цена вопроса неизвестна. Мы и в город не вернулись, чтобы быть подальше от таких вопросов. Может, сразу сдаться? Сдаться, а потом встроиться в имеющуюся систему. Я не знаю, Петя! Не знаю! Выбор линии поведения – вот главный конфликт эпохи! Ты, выбравший линию А, конфликтуешь с частью себя, выбравшей линию Б. Вот! Запишу в дневник.

Наиболее драматические наблюдения за жизнью Виктор Сергеевич записывал карандашом в черный блокнот. К осени 2034 года в нем было сто семьдесят страниц.

Пропавшая курица в конце концов нашлась. Точнее, ее голова и перья. В крови.

– Это лиса приходила, видно, что была жестокая борьба, куски лисьего меха повсюду, они всегда оставляют птичью голову на месте преступления, – радостно крикнул Виктор Сергеевич жене.

– Ну слава богу. Не человек. Но все равно надо забор укрепить. Веток акации нарежь. Разбросай под забором и замажь глиной.

Виктор задумался. Несмотря ни на что, у него было хорошее настроение. Потому что день был солнечный. Солнечному утру в конце октября, после недели дождей, радуешься больше, чем стабильно жарким летом. И Виктор Сергеевич радовался: улыбнулся Петру, потер подбородок, глубоко вдохнул носом и шумно выдохнул ртом. Радовался, несмотря на мертвую курицу. Про акации он не расслышал…

– Витя, ты меня слышишь, надо укрепить забор!

– Слышу, слышу! – не задумываясь о смысле услышанного, ответил Виктор.

«Хорошо было бы, конечно, завести большую собаку. Но это лишний рот, лишний шум и лишнее внимание к дому. А это даже хуже, чем лишний рот», – подумал Виктор Сергеевич.