Вторая жизнь Светлана Кондратенкова
Эта книга – как заброшенный дневник души. Маленькая, но весомая.
Я прятала её внутри себя, так глубоко, что со временем потеряла часть воспоминаний. Но боль помнит всё.
По обломкам мыслей я собрала эту историю. В ней – тени, страхи и тишина, которая говорит громче слов.
Если после этих слов что-то уже щемит внутри – значит, вы уже понимаете о чём я.
«Кровь. Как много крови. Она повсюду: на руках, на слипшихся волосах, на лице. Повсюду кровь.
– Помогите, там ещё дети!
Боль. Тьма. Затягивает и давит».
Из последних сил набираю в лёгкие воздуха, выдыхаю и открываю глаза. Сон. Дурацкий, режущий сердце. Моё наказание. Записанный на бумаге как договор с собой.
Вытираю руками лицо, словно стирая кровь. Половина пятого утра. Что же, пора. Надеваю тапочки и бреду к плите, варю кофе. Кот знает своё время, трётся о ноги и ждёт свою порцию. Кормлю его. По стёклам и обветшалому кирпичу потоками струится дождь. Небо плачет вместе со мной.
Одеваюсь потеплее и выхожу на веранду. Осень берёт своё, дождь идёт, а я без страха подставляю ему лицо.
– Смой всё, без остатка, – шепчу я.
Сижу долго. Напитываюсь кофе и шумом дождя. Мой утренний ритуал. Прийти в себя, собрать силы, более‑менее прожить день.
Иду кормить собак. Они машут хвостами при виде меня.
– Приятного аппетита, – и чешу каждого пса за ухом.
– Елизавета! – вздрагиваю. – Чёрт! Прости, – ехидно улыбается подошедший мужчина.
– Всё в порядке, – шепчу я и делаю глубокий вдох.
Александр, именно тот человек, от которого я не жду ничего хорошего. Для него моё присутствие здесь – это шутка. Приезжает не часто, но я каждый раз запоминаю его приезд и хочу поскорее спровадить.
Тёмные кудри, спина, на которой играют мышцы, пока он разбирается с продуктами, на руки с выступающими венами, которые таскают тяжёлые пакеты. Но как только я вижу его наглое лицо – всё сразу вылетает из головы.
– Почему сегодня не приехал твой отец? – спрашиваю, глядя прямо в глаза.
– У него дела в городе.
По коже пробегают мурашки. Город. Дорога. Шум. Скорая. И кровь… Глаза застилает тёмной пеленой, перестаю соображать, но быстро бью себя по щекам.
– Всё в порядке. Ты уже давно не там, – шепчу себе.
– Что ты там бормочешь? – нагло ухмыляется Александр.
Его голос меня отрезвляет.
– Сумки в дом не надо нести, справлюсь сама, – говорю, гордо поднимая подбородок.
– Да, пожалуйста, баба с возу – коню легче. Это всё что осталось с твоей зарплаты.
Молча беру купюры.
– Даже не пересчитаешь?!
– Не зачем. Можешь ехать. Спасибо.
– Ах, Лиза… – и подходит ко мне вплотную. От него пахнет шоколадным парфюмом и табаком, он выше меня на голову, поэтому, я смотрю на его футболку с какой‑то надписью на груди. – Когда уже от тебя перестанет разить исключительно собаками и ёлками? – поднимаю глаза выше.
– Если ты сейчас же не скроешься, я спущу на тебя этих самых собак, – говорю глядя прямо ему в глаза.
– Когда, я только пропустил, тот момент, когда мои собаки перестали меня слушаться… – задумчиво потирает подбородок, – Перестрелять бы их.
– Сейчас позвоню твоему отцу, – делаю два шага назад, и достаю телефон.
– Ой, ладно, всё, – Александр закатывает глаза и садится в машину.
Уезжая, он машет мне. От шума мотора замирает сердце.
Только когда машина скрылась, и я почувствую полную тишину, сажусь на пень, где рублю дрова, и заглядываю в телефон, там пропущенное сообщение.
«Антон Д. Не смог приехать сам, чтобы не задерживать продукты, отправил сына, если что пиши». Несколько раз перечитав сообщение, пишу: «Спасибо большое всё получила». Ответ пришёл быстро: «Надеюсь, он нигде не напортачил».
Долго думаю, пожаловаться или нет, но потом в памяти всплывает, сколько всего сделал для меня этот человек с тех пор, как я здесь, и ответила: «Всё хорошо, я вам очень благодарна)». В ответ пришёл подмигивающий смайлик. Губы сами растянулись в улыбку. Убираю телефон и приступаю к работе. Сегодня мне заказали убрать несколько могил и обновить цветы.
Снова дождь моросит по старым окнам. Снова открываю глаза. Снова смотрю в потолок. Сон, как и еда, стали для меня лишь инструментом поддержания жизни. Кот в кровати трётся о мои ноги. Поднимаюсь с постели, застилаю. Всё должно быть чисто, не люблю беспорядок. Надеваю спортивную форму и завариваю кофе.
Выхожу на крыльцо, смотрю, как постепенно рассеивается туман, обнажая огромные, высокие ворота кладбища. Потихоньку бреду к ним на встречу. Мне не страшно: чем ближе подхожу, тем мне спокойнее. Открываю ржавый замок и раскрываю скрипучие створки. Дуновение лёгкого ветерка разыгрывает во мне воображение. Представляю как все люди, которые умерли этой ночью, врываются на кладбище в поисках ушедших близких, что ждут встречи по эту сторону ворот.
Выдыхаю воздух с запахом елей, с этой стороны, шаг и делаю вдох за воротами. И сразу назад. Направляюсь к сегодняшнему месту работы. Прохожу через ряды надгробий, словно окружённая каменными взглядами, не оглядываясь.
Но мимо этих двух пройти не могу. Останавливаюсь возле ограды, вытираю мокрую скамейку и кресты. Слёзы уже не льются рекой, осталась лишь тупая боль в горле.
– В итоге, я все же оказалась с вами, – криво улыбаюсь, поправляя цветы. Сажусь на сырую скамейку, и снова я там.
«– Все готовы?
– Мама, ну зачем так спешить?! Может я ещё передумаю.
– Дорогая, её одобрили! Это твой шанс. Положи и это в чемодан. —
Мама бегает по квартире, в спешке собирая вещи, чтобы успеть на презентацию книги. Моей книги!
– А если ничего не получится? – нервно поджатые губы.
– Вернёмся домой, и ты напишешь новую! Но я уверена, что всё получится, – почти выкрикивает мама, с улыбкой».
Не спеша закрываю калитку. – Надо будет записать, – шепчу, оглядываясь на фотографию. Медленно удаляюсь по тропинке, смотрю, как под резиновыми сапогами сминаются жёлтые листья. Достаю список: «Никольников Фёдор Владимирович, участок № 24. Убрать гробницу, помыть памятник и плитку». Что же, поворачиваю налево, между двумя почти неприметными оградками, и направляюсь к участку.
Кладбище – это город мёртвых, и тут тоже есть районы для богатых и трущобы для бедных. Пройдя между участками девятнадцать и двадцать, вы пересечёте границу районов: переход от ржавых низких оград с деревянными скамейками к огромным каменным склепам. Высокие ограды, мраморные памятники, цветные фотографии в полный рост. Прохожу мимо цыганского барона, и останавливаюсь возле створок, которые кажется больше, чем у центральных ворот кладбища.
– Ну, здравствуйте, Фёдор Владимирович! – отвешиваю низкий поклон у гробницы.
Серьёзные глаза прожигают меня, скулы напряжены, подбородок гордо поднят. Даже с каменной плиты он пытается подавить взглядом.
– Что ж… видимо при жизни вы тоже не понимали шуток, – руки в боки и по‑хозяйски оглядываю территорию и взглядом оцениваю количество работы. Приступим.
Под «строгим взглядом» очищаю участок от опавших листьев, отмываю плиту, вытряхиваю окурки из урны, собираю всё в один огромный чёрный пакет.
– Ну, всё, – завязываю мешок с мусором, – теперь нескоро увидимся, – на прощание смотрю на памятник через ограду. Раньше я даже днём адски боялась ступить за черту огромных, старых, ржавых кладбищенских ворот, а теперь вот, – подумать только! – я здесь живу.
Оттаскиваю мусор, к контейнерам, и убираю и там. Не все добросовестные посетители закидывают мешки внутрь, кто‑то сильно торопится и бросает рядом, а кому‑то просто лень за собой убрать. Ну, вот и обед. Пора возвращаться в сторожку.
Мне здесь совсем не скучно, я уже привыкла быть одна. Кладбище меня успокаивает, и сейчас я и не представляю своей жизни в городе. Но могу понаблюдать, что там происходит, пока иду домой.
Достаю смартфон и захожу в Инстаграм: пустой аккаунт, ни подписчиков, ни подписок. Вот так я иногда связываюсь со внешними миров, точнее слежу, что там происходит в замочную скважину.
«Захарова разоблачила „отчаянную“ ложь британского премьера». Не знаю, кто такая Захарова, и тем более кто сейчас британский премьер, закатываю глаза и листаю дальше. «Робин Шарма рассказывает, как стать лучше». Дальше. «Екатерина Ру „Ожидание“. Жизнь как бесконечная попытка ухватиться за мечту. История об утраченной мечте и попытке вновь осуществить задуманное в условиях, когда правильного выбора нет, а мир решительно несправедлив». Хм… добавить в Избранное. Сначала ты сам рвёшься стать автором, а потом… выбираешь книги написанные другими. Теми, кто стал писателем.
Блокирую экран, и убираю телефон в карман. Поднимаю глаза на свою ветхую избушку. Собаки виляют хвостами при виде меня, и жалобно скулят, выпрашивая, что бы отпустили погулять.
– Ещё не вечер, – охлаждаю их пыл и поднимаюсь в дом, чтобы согреться горячим чаем. Но не успеваю переступить порог, как слышу шум машины. Наверное, кто‑то решил вспомнить, об умершем родственнике. Но нет, этот человек приехал мучить живых. «Даже на кладбище покоя не дадите» – стало явью.
– Ничего не поменялось, – захлопывает дверь машины девушка. Не моя девушка. Она просто когда‑то давно, ещё в той прошлой жизни, была моей подругой. Но сейчас у меня нет друзей, зачем они мертвецу?
– Привет, – спускаюсь к ней.
– Даже не обнимешь?! – поднимает она бровь и раскидывает руки для объятий.
Она изменилась, последний раз у неё было каре, сейчас каштановый волос до плеч. Улыбка на лице такая беззаботная и простая, пухлые губы блестят от гигиенической помады. Зелёные глаза горят жизнью.
