– Ладно, только не забудь включить меня в процесс. Я могу обеспечить «силовое прикрытие».

Она намекала на связи из своего военного прошлого, но Ник по-прежнему избегал «больших игроков», так что дистанция между ними лишь росла.

После выпуска Ник устроился стажёром-лаборантом в маленькую исследовательскую фирму, которая занималась водородным топливом и солнечными панелями. Ему показалось, что там будет проще продолжать собственные разработки – пусть не на государственном уровне, зато в среде инноваций. Правда, он оставался обычным сотрудником с ограниченным доступом к оборудованию.

Услышав о его выборе, Аделин удивилась:

– Ты снова сознательно выбрал «середнячок»? Разве не хочешь рвануть в мегаполис и пробивать двери крупных корпораций?

– Я лучше спокойно доработаю детали здесь, вдали от лишних глаз, – отвечал Ник, не желая слышать о корпорациях.

Аделин качала головой.

На фоне этого их личные отношения раскачивались, как корабль в шторм. Однажды Ник обнаружил, что Аделин копалась в его ноутбуке, и между ними вспыхнул громкий скандал. Она огрызнулась:

– Да ты жёлторотый идеалист, тебе надо подсказать путь! Иначе тебя никто не услышит!

Ник возмутился:

– Не дам собой командовать!

Аделин обозвала его «упрямым мальчишкой, который боится реальности». Подобные ссоры случались всё чаще.

К тому же Ник морально выдыхался. Днём на работе его загружали рутиной (анализ датчиков, тестирование панелей), а ночью он корпел над схемами индукционных катушек, забывая о еде и сне. Вместо близости с Аделин он часами сидел за столом. Она, взбешённая «дурацкими схемами», всё больше ревновала к его работе.

В то же время Фрэнк оставался в тени, изредка намекая через общих знакомых, что может помочь Нику попасть в «серьёзный университет». Тот лишь злился, когда узнавал про такие «приветики», и бросал трубку:

– Пусть видит, что я сам без него справлюсь!

Но где-то глубоко Ник чувствовал горечь – может, он напрасно отталкивает отца. Всё же гордость и страх «продажности» брали верх.

К середине года напряжение с Аделин достигло критической точки. Они только и делали, что обменивались взаимными уколами. Она напоминала, что у него «нет серьёзных перспектив» без денег и покровительства, а он кричал, что не пойдёт на поводу у инвесторов. Периодически они расходились на несколько дней, но вспышки страсти опять сводили их вместе. Ник не понимал, любит ли он её по-настоящему или просто не хочет проиграть в этой битве характеров.

Как-то раз Аделин, вывихнувшись в особенной ярости, сказала:

– Знаешь, а твой отец прав. Тебе бы в серьёзный университет, к серьёзным людям, а не прятаться под покровом «гордости».

Ник едва не вышвырнул её вещи за дверь:

– Убирайся! И не вздумай говорить про моего отца, если ничего не понимаешь!

Она хлопнула дверью и исчезла на неделю.

Без неё в квартире стало тихо, и Ник даже почувствовал облегчение, полностью уйдя в работу. Но через семь дней Аделин вернулась, словно ничего не случилось, заявив, что ей «надо было проверить кое-что через свои связи». Ник смотрел на неё сжав кулаки, разрываясь между желанием прогнать и слабостью перед её уверенностью. В итоге они помирились – но того романтического блеска уже не было. Всё больше походило на борьбу характеров, нежели на любовь.

В фирме у Ника тоже всё шло непросто. Его ум ценили, но сопротивление «общим стандартам» не нравилось начальству. Ник всё ещё пытался продвигать идеи более масштабного генератора. Коллеги порой перешёптывались:

– Ну и мечтатель… Думает, обойдёт весь мировой рынок энергетики.

Ник слышал эти реплики, но не реагировал – внутри лишь крепло упрямое желание доказать обратное.