Всем пробудившимся посвящается. Разгадай загадку Анастасия Сокол

– То есть ты не считаешь, что наш проект принесёт нам успех? – несколько задиристо отозвался высокий красавец, похожий на неземное существо, одетый в белоснежного цвета костюм нестандартного кроя, форму которого было бы трудно описать.

– Нет, что ты, я такого не говорила. Он очень…

– Ну?

– Очень… ну, ну да, пожалуй – спорный.

– В плане?

– Как ты, Сентенций, даже будучи режиссёром, можешь сыграть столь важную роль в развитии планеты, которая уже заселена существами, что были созданы великим архитектором? Ты жил другую жизнь, когда планета создавалась; следовательно, ты не знаешь её законов. Ты не способен – даже в рамках хорошо разработанного плана – прийти на чужую для себя планету и установить свои плавила. Я понимаю, что ваша задача – открыть портал и спасти жителей духовно, однако не каждый портал держится две тысячи лет, как планируемый вами. Ты подумал об энергии, которая потребуется…?

– Ах, ты сомневаешься в моём плане, – горячо перебил оппонент. – Поверишь ли, новый проект обещает быть грандиозным! – практически дрожал режиссёр от восторга. – При всём многообразии мыслеформ и мыслеобразов, что мне доводилось воплощать в реальность, при всём величии построенных моей командой проектов, ты не веришь мне? Поверь. Оно того стоит. Я не назвал бы, в отличие от других, себя лучшим режиссёром поколения, поскольку в нашей вселенной есть множество более старших арканов, нежели мой, но, тем не менее, советую вспомнить отзывы арктурианцев о проекте «Солнцелунной долины», к примеру, – там не было ни одного порицающего, хотя в проект во время его начальной задумки никто не верил. Если идеи есть, они должны – нет, они обязаны быть воплощены в реальность – если, разумеется, эти идеи несут пользу конкретному арктурианцу или народу в целом. Мёртвая идея – невоплощённая идея, отложенная в долгий ящик и горестно забытая за ненадобностью.

Девушка призадумалась, а после – молвила:

– А как же мыслеобразы, воздушные замки? Что это, как не идеи в их зачаточном состоянии? Существуют многие проекты, которые остаются на стадии мыслеформ и «чувствуют» себя прекрасно, при этом, заметь, принося пользу окружающим. «Солнцелунная долина» – лишь один из немногих воплощённых проектов, и, пожалуй, не самый грандиозный относительно некоторых, что были оформлены только в малозаметном энергетическом виде.

– Мыслеобразы и мыслеформы никто не отменял. Я не говорил, что их следует изгнать из нашего мира и сбросить в бездну, но тебе никогда не хотелось построить что-либо не только духовно, но и в материальном мире? Создать существ, подобных нам, и обучить их всему, что знаем сами? Научить их строить – в том числе и мыслеобразы, а не только материальные формы? Представь симбиоз мысленного континуума вселенной с чем-то материальным; связь мысленных потоков с материальными объектами и материальные – но не мёртвые, нет; живые тела, которые наполнены духовно. Представь, сколь странно это – живое тело, внутри которого обитает сильный дух, то есть ты или я, который направляет и подсказывает, и предостерегает от опасности, если таковая имеется, и позволяет всему организму развиваться и расти – расти духовно, в первую очередь. И таких существ – сотни, если не тысячи; тысячи младших братьев и сестёр, что родственны нам по духу.

– Ох, Сентенций. Я не хотела тебе напоминать, но…

– Но?

Молодой режиссёр уже знал, к чему ведёт Селена.

– Вспомни, только вспомни планету, родственную планете народа а’кхету.

Режиссёр смутился, потом – слегка побледнел, после – опустил взгляд.

– Ты знаешь, что эта миссия доверена именно мне как режиссёру из-за того несчастного случая. Я ничего сделать не мог, и последствия отразились на мне. То был не совсем я – всё-таки иная жизнь, иное тело, и только дух был мой. Я совсем ничего не помню – помнит, кажется, только великий архитектор. Знаешь… – режиссёр запнулся, опустив голову. Рядом с ним промелькнули едва заметные образы: светло-голубая планета посреди космоса, сотни разбегающихся мирных жителей, но, главное, – всепожирающий огонь, нахлынувший будто из ниоткуда. – Я верю, что новый проект – шанс всё исправить, понимаешь? – продолжил он тихо.

– Слушай, – грустно сказала Селена. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Режиссёр решительно тряхнул головой, отгоняя непрошеные мыслеформы.

– Родственные нам по духу люди поймут наш народ. Воспримут мою миссию.

– По духу, говоришь. Ну, а по крови? Неужели ваша команда собирается взаимодействовать с…

– Это вынужденная мера. Я никогда не рассматривал их как серьёзную угрозу проекту.

– Даже учитывая нашу уже прошедшую тысячелетнюю войну с ними?

– Даже да, – слегка смутился режиссёр.

– Ты же понимаешь, что это – ответственность. Я видела твой сюжет. Такое непросто провернуть, и в одиночку – помнишь, да? – в одиночку ты не справишься, даже если найдёшь себе родственные души в созданном конструкторами и великим архитектором мире. Пожалуйста, Сентенций. Подумай ещё. Воплощаться целиком, всей душой, на незнакомой планете может быть опасно.

– Я смел полагать, что моя позиция ясна, Селена. Я продолжаю проект.

* * *

– Так, это сделал, то сделал, и даже третий пункт в порядке… – неторопливо бормотал певучий мужской голос средней высоты. Обладателя этого голоса можно было застать склонившимся к изящному постаменту, заставленному различными неземными препаратами, склянками, пробирками, колбами и ретортами. Опишем его получше, поскольку прошлое описание для столь важной в этой книге персоны никуда не годится.

Это был мужчина – если его, это неземное существо, можно было назвать мужчиной – средних лет, чьи длинные волосы отливали бронзой, а лицо было благородно и величественно, словно бы мужчина являлся юным Аполлоном, сошедшим на эти земли с небес – впрочем, практически так оно и было. Он обладал бронзовой кожей, что была чуть прикрыта белоснежной тогой, и выглядел так потрясающе ясно, будто само солнце озарило своими лучами окружавшее его пространство. Он, условно говоря, и был Солнцем – то есть ответственно-уполномоченным за Солнце в соответствующей системе. Система благоволила ему – обустройство новой планеты не заняло у вседержителей так много мысленных сил, как ожидалось по прогнозам, и теперь режиссёр, счастливый из-за того, что остался наедине с собой и со своими мыслями, по крупицам собирал нечто совершенно новое – собирал историю для новоявленного мира, которая позволила бы ему выйти на новый уровень духовного развития.

Мир этот был не столь большим, сколь огромны были звезда и планета режиссёра – Арктур и планета народа а’кхету, но, однако, достаточно объёмным, чтобы умещать в себе всё то, что мечтал увидеть живущий на звезде уже десятки лет режиссёр: и зелёные луга, и лес, и поляны, наполненные солнечными лучами, словно объемная нежно-зелёная чаша, и величественные объекты, называемые горами, что вздымаются к облакам, к самым вершинам, и нежно-кристальные озёра, что отливают зеленью на солнце, и моря, и океаны, полные чистой, лазурной воды. Мир был не таков, как неотцветший холёный мир режиссёра. Он был чист и свеж, и притягателен; он был истинно новым.

Режиссёр склонился над миниатюрной копией системы и протянул мыслещупальца к планете, на которой было много воды, которая аккумулировала бы энергию, а суши, по сравнению с ней, – совсем чуть-чуть, так, только на поверхности. Сценарная история для развития этого мира – ответственность режиссёра – была практически написана и уже даже одобрена архитектором.

Он знал, что был одним из лучших среди конструкторов историй. После двухсотлетнего обучения взаимодействовать с мыслеобразами на новой для него планете кое-чему да научишься, вот и наш герой, отучившись в мыслесеминарии, потом в мыслеконсерватории, потом на специальных открытых занятиях для существ, желающих научиться взаимодействовать с энергией, потом на… в общем, он был одним из образованнейших существ своего времени – и, при этом, блестящим конструктором, строителем, оратором, мыслеобразователем и, минуя перечисление ещё десятка других профессий, – конечно же, режиссёром.

Режиссёр обхватил огненную проекцию планеты полупрозрачными световыми мыслещупальцами, формируя лес на одном из континентов. Стоит только засеять эти земли, подождать несколько десятков лет – и материк будет заселён духами леса. Сентенций настолько сосредоточился на этом деле, что не замечал того, что происходит вокруг него, в просторной зале-комнате из белого воздушного материала, сверху донизу заваленной различными колбочками, скляночками, полками с препаратами. А под потолком творились невероятные чудеса: помещались разнообразные модели деревьев и фантастических растений с переплетающимися ветвями, и помещались увеличенные – или реального размера, если считать относительно этой планеты – модели насекомых и маленьких зверьков, сделанные из воздушного материала наподобие твердого латекса, который будет изобретён на Земле много позже.

Мысли режиссёра текли плавно, размеренно, создавая уютную атмосферу для сотворения нового мира. Гармоничные потоки сливались и скручивались, а постоянное вращение мысленных лопастей размешивало мысленные течения, расслаивая их на множество маленьких речушек и ручейков, плавно текущих, не замирающих, а сливающихся в единые потоки, чтобы потом снова расслоиться в вечном течении мысли.