– Сезон моды на смерть настал среди юных барышень?

Девушка с вызовом на него посмотрела.

– Мне просто нравятся загадки.

– Вам просто нравится казаться экстравагантной, – сказал Фриденсрайх. – Должно быть, вы полагаете, что в вас самой нет ничего достойного внимания, и вам необходимо пооригинальничать, чтобы вас выделили из этой толпы распрекрасных девиц. Чтобы я вас выделил, ходячая легенда.

– Зря вы обидеть меня желаете, сударь, – промолвила распрекрасная девица. – Моя мать внезапно скончалась недавно от апоплексического удара. Я скорблю по ней. Я желаю знать, существует ли шанс встретиться с ней еще когда-нибудь.

– Вы помышляете отправиться за нею следом? – спросил Фриденсрайх.

– Такая мысль не раз приходила ко мне, – с грустью призналась дочь хозяина порта, – но мне страшно. Я боюсь смерти. А вы вдохновляете меня, ваша светлость. Подобно Орфею, вы заставляете меня думать, что смерть обратима. Мне бы хотелось спуститься в царство мертвых, а затем воротиться назад. Научите меня, как это сделать.

– Какие бредни! – пробормотал Йерве в ужасе.

– Какое очаровательное сравнение, – усмехнулся Фриденсрайх. – Я погляжу, бредни юных барышень в наши дни все радикальнее. Влияние прогресса велико. Они не ходят кругами, в открытую заявляют о своих фантазиях, смущение и страх чужды им, они совсем забыли о скромности, отказались от церковного авторитета и от опыта поколений. Свободомыслие их вызывает мое восхищение. В самом деле, кому нужны эти древние предрассудки? Зрелые люди, к сожалению, слишком спешат накладывать запреты на бредни, ведь кажется им, что они родились сорокалетними, забывают они, что опыт пришел к ним следствием ошибок, совершенных благодаря бредням своим, а не вопреки.

– Сударыня, – несмотря на философскую трезвость этих слов, Йерве смутно почуял неладное, – не желаете ли потанцевать? Играют рондо.

Но девица проигнорировала Йерве. Ее внимание было всецело приковано к Фриденсрайху.

– Негоже скрывать полезные сведения от любознательных барышень. Попасть в царство мертвых проще простого, мадемуазель фон Крафт. Выпейте побольше киршвассера, перемешайте его с изрядным количеством полугара, разгневайтесь что есть мочи на кого-нибудь, да хоть на весь белый свет, и сиганите с самой высокой колокольни. Если вам повезет, кто-нибудь да вас поймает. Если же нет, и вас примет земля в свои объятия, – пеняйте на себя. Да и в любом случае, не мне вас отговаривать от безумств. Только помните, что с возвращением дела обстоят намного сложнее.

– Как же воротиться обратно? – спросила барышня.

– Понятия не имею, – сказал Фриденсрайх. – И я вовсе не уверен, что после такого вам захочется возвращаться.

– Вы же вернулись, сударь.

– К сожалению, это так.

– Как вам это удалось? – настаивала девица.

– Мне не понравилось то, что я нашел в царстве мертвых, – ответил Фриденсрайх.

– Что же вы там нашли? – спросила Аннабелла, в ожидании высшего откровения.

– Это не имеет никакого значения. Каждый обретает там то, зачем спускался.

– Вы слишком много выпили, сударь, – снова попытался Йерве воспрепятствовать ереси. – Не принести ли вам холодной воды?

– Значит, я найду там свою мать?

– Вовсе не обязательно. Скорее всего, вы найдете там свое собственное отражение, и так его возненавидите, что у вас не останется иного выхода, кроме как нестись сломя голову обратно.

– Скажите мне, как выглядит мое отражение?

У мадемуазель фон Крафт появился отрешенный тон человека, попавшего во власть наваждения. Йерве уже представлял себе, на что был способен Фриденсрайх фон Таузендвассер, когда терял узду, хоть пока еще смутно. Его способность проникать в души человеческие могла послужить как благословением, так и проклятием. Прав был приор Евстархий: не зря крестный отец боялся друга и соратника. Но дело было вовсе не в силе, удачливости, ловкости и красоте. Сам Йерве ощущал на себе влияние этого человека, чье безмолвие было опаснее даже его слов и поступков. Он ощущал, как влекло его к своему отцу, одновременно отталкивая.