Монах бросает взгляд на свои руки, как будто видит их впервые. Он трет чернильные пятна, и улыбается чуть шире:

– Вы совсем недалеки от истины, шевалье. До принятия сана я, действительно, был воином.

– Вот как? Где воевали? На Святой земле? В Палестине? В Сирии?

– Вы угадали. Конечно. Где же еще? Я участвовал в Крестовом походе Фридриха Второго. Был ранен, стал свидетелем, как был пленен злосчатый Амальрих13, тоже попал в плен…

– О! Patrem omnipotentem14! Вы были в плену у сарацин? Обычно они не церемонятся с рыцарями. Если рыцарь попадает в плен, магометане сносят ему голову еще до захода солнца. Если, конечно, он не предложит особо богатого выкупа. Но, поскольку наш орден своих братьев не выкупает, то приходится сражаться… или умирать.

– Да, это так. Однако я не был посвящен в рыцари, хотя сражался, как и многие молодые дворяне, в легкой коннице.

Шевалье кивает.

– Долго вы были в плену?

– Три с половиной года.

Глаза тамплиера округляются:

– Изрядно! Как с вами обращались? Держали в яме? Заставляли работать на полях?

Францисканец качает головой:

– Нет. Мне повезло. Я попал в рабство к довольно богатому арабу. Его звали Абдулла ибн Саиб. Абдулла – человек не только богатый, но и чрезвычайно образованный и просвещенный. И свое богатство он сделал на том, что лечил людей.

Рыцарь поражается еще больше:

– Как? Чего только не узнаешь, спаси Господи. Чтобы цирюльник был богат, и почитаем? Такое только у варваров возможно.

Монах удрученно смотрит на тамплиера:

– Вы совершенно не слышали об арабском искусстве врачевания?

– Почему же… Слышал кое-что.

– Что именно?

– Много чего. Они, вместо молитвы, лечат колдовством, заклинаниями и черной магией, противной христианскому естеству. Мажут раны золой и коровьим навозом…

Францисканец усмехается и качает головой:

– Вас обманули. Никакого колдовства нет и в помине, уверяю вас. Они прекрасно справляются с переломами, вывихами, боевыми ранами. Лечат травами, отварами, мазями. Раны навозом не мажут – это досужая болтовня. Сушеный навоз арабы употребляют в виде топлива. Кровопускание, если и применяют, то там лишь, где это необходимо, а не по каждому случаю, как у нас.

Тамплиер кивает:

– Да, слышал я о таких делах… видел даже. Сам проткнул одного мусульманского князя насквозь. А всего через месяц, представьте, снова увидел его на коне.

Брат Гуго заинтересованно подается вперед:

– Как это было?

Тамплиер приосанился. Он рад, что нашел такого внимательного слушателя. Он приступает к рассказу.

– Я вел отряд паломников из Акры в Нетанию. Южнее Акры расположены Невейские холмы. Между ними идет удобная дорога. Наверно, вы знаете.

Брат Гуго кивает:

– Да. Знаю.

Де Антре объясняет:

– Обычно мусульмане, если заплачена обычная дорожная подать, паломников не трогают. Но в этот раз пошло иначе. Налетел на нас отряд каких-то голодранцев. Мы, охрана, отбросили это отребье назад. Кого-то убив, кого-то ранив, кого-то покалечив.

Тогда они окружили нас. Развели костры на холмах. Всю ночь устраивали атаки, наскакивая то тут, то там. Пытались нащупать слабое место. Обычная их тактика.

Тамплиер, сверкая глазами, вдохновенно продолжает:

– Но мы были начеку. После каждого наскока они исчезали в темноте, утаскивая своих раненых и убитых. Утром, когда стало светать, их предводитель прислал мотержимона15. Толмач пригласил меня в шатер ихнего князя. Звали этого князя Джабал Малик ибн Бадр.

Мы уселись с Джабалом в его дырявом шатре, на подушки, и приступили к переговорам. Я сообщил этому проходимцу, что дорожная подать уплачена. Предъявил ярлык.

Джабал, увидев ярлык, долго качал головой и цокал языком. Сказал, не тому уплатили.