На седьмом этаже находилась столовая для сотрудников. Туда мы зашли в конце смены. Пространство было залито мягким светом, а в центре стоял круглый стол – голографический, с возможностью выводить трёхмерные модели, прямые трансляции из лабораторий, показатели фильтрации. Мы сели рядом, и мама включила визуализацию своих орхидей: они пульсировали цветом прямо перед нами, как живые существа.

– Сегодня мы отловили на двадцать процентов больше пыли, чем вчера, – сказал отец, задумчиво поглаживая подбородок.

– А мои орхидеи сияют лиловым, – с улыбкой добавила мама.

– Значит, воздух завтра будет ещё чище? – спросил я, сжимая в руках стакан с фруктовым эликсиром.

– Именно так, сынок, – ответил отец. – Чем активнее растения работают сегодня, тем свежее будет утро.

Мы шли домой всё тем же зелёным променадом. Воздух стал прохладнее – влажный, с еле уловимым запахом мха и цветов. Под ногами по-прежнему пружинила мягкая плитка, и роботы-увлажнители продолжали своё безмолвное дежурство. В этот вечер мне особенно хотелось говорить. Мы обсуждали мои чертежи. Я достал блокнот и, сверяясь со схемой, рассказывал:

– Если вот сюда встроить микросенсор, он сможет отслеживать концентрацию микрочастиц в реальном времени.

– Отличная идея, – кивнул отец. – Завтра проведём первые испытания.

– А я подберу яркую подсветку, – добавила мама. – Так ты сразу увидишь, когда воздух станет чище.

Дома они разложили принесённые образцы субстрата, а я, обогнав их, кинулся к своему столу. Мне не терпелось доработать схему, переделать интерфейс, придумать название. Я хотел, чтобы фильтр-часы стали чем-то настоящим, осязаемым. Не просто детской игрой – шагом к большой мечте.

Ночью, уже под одеялом, которое подстроилось под моё тепло, я лежал и смотрел вверх. Через стеклянный купол над нашим домом виднелись звёзды. Они казались особенно яркими – не такими, как в старых рассказах, но всё равно настоящими. Я представлял, как однажды смотрю на них не просто как ребёнок, а как изобретатель. Через экран фильтр-часов. Через линзу будущего, которое построю сам.

И сейчас, спустя годы, я всё яснее понимаю: всё началось именно тогда. С тихого плеска фонтана, с лилового сияния лепестков, с улыбки родителей, с первого чертежа в блокноте. С простого вопроса: «А это безопасно?» и ещё более простого ответа: «Да, сынок. Ради этого мы и трудимся».

Наука не начинается с формул. Она начинается с шёпота воды. С любопытства. С доверия. С желания сделать мир чище – хотя бы на один вдох.

Я до сих пор помню то утро. Всё было как обычно: мягкое солнце, лёгкий плеск фонтанчика за стеклом, спокойствие Биосферы. Я сидел за своим овальным столиком в углу комнаты, окружённый фломастерами, листами с каракулями и чертежами. Среди этого хаоса взгляд случайно упал на мой блокнот – тот самый, обклеенный наклейками с планетами и звёздами. Я называл его «маленьким космосом». Открыв первую страницу, я увидел старые рисунки. Там были наброски странного устройства – фильтр-часов. Круглый циферблат, цветные стрелки, значки деревьев и людей. Тогда, глядя на них, я вдруг понял: это может быть не просто рисунком. Это может стать настоящим прибором.

Я представил, как этот прибор будет показывать, насколько воздух вокруг чист. Стрелка на зелёном – значит, можно гулять и дышать полной грудью. Красная зона – лучше остаться дома. Мне казалось, что такие часы могли бы помочь каждому: и детям, и взрослым, и тем, кто хочет знать, как дышит город. Идея родилась не просто так. Она пришла, когда я наблюдал за мамой. Она стояла в своей лаборатории Биосферы, аккуратно поливая орхидеи. Капли воды стекали по их листьям, сверкая на свету. Мама рассказывала мне, что эти растения умеют очищать воздух, поглощая углекислый газ и выделяя кислород. Она говорила о фотосинтезе так, будто это было волшебство. Я слушал её и думал: «А что, если мы могли бы видеть, как чист воздух прямо сейчас?»