Мои родители – Род и Мира – вставали рано, почти одновременно со мной. Утро для них было не просто частью распорядка, а началом очередного дня служения будущему. Несмотря на молодость – папе было двадцать пять, маме всего двадцать четыре – они уже были частью тех, кто строил новую жизнь под куполами. Я видел, как они одеваются, как собираются, как переглядываются с тихой решимостью. Это был взгляд людей, знающих, зачем они живут.

Перед тем как уйти, мы обнимались. Эти обнимания были короткими, но полными смысла – в них было тепло, в них была стабильность. Я смотрел им вслед сквозь прозрачные стены, пока они шагали по зелёному променаду, и чувствовал, как внутри поднимается гордость. Я знал: они делают этот воздух чище, этот мир – безопаснее. В их движениях, плавных и точных, чувствовалась не просто привычка, а внутренняя сосредоточенность, словно всё вокруг подчинялось их ритму.

Род был моим героем. Высокий, подтянутый, он носил бежевый халат-кимоно – не просто рабочую форму, а символ научного достоинства. На его лице почти всегда была лёгкая тень усталости – след бессонных ночей, проведённых за тонкой настройкой фильтров. Его тёмно-каштановые волосы были аккуратно уложены, и я не мог не заметить, что ни одной седины ещё не появилось – для меня это значило, что он был почти неуязвим. В его глазах – серых, глубоких, внимательных – отражалась мудрость, которую не объяснишь словами. Он работал на пятом этаже комплекса «ЭкоАдапт» – научного центра, где под куполами шла постоянная борьба за чистоту воздуха. Именно туда он отправлялся каждое утро, неся с собой знания и уверенность.

Мама, Мира, была другим типом героини – тёплой, живой, тонко чувствующей. Её глаза были зелёными, как весенний лист в лучах солнца, и в них всегда отражалась энергия, с которой она подходила к делу. На ней был халат бело-лаймового оттенка, с множеством тонких кармашков, в которых хранились пузырьки с реагентами, датчики, крошечные пипетки. Иногда на рукавах оставались капли питательных растворов – она не обращала внимания, потому что жила в потоке. Её лаборатория находилась на шестом этаже, среди куполов, в которых цвели гибридные растения – особые виды орхидей, созданные для выделения максимального количества кислорода и поглощения токсинов.

Утро всей нашей семьи не заканчивалось завтраком – оно продолжалось в пути. Мы шли вместе по зелёному променаду, и каждый шаг был как по маршруту будущего. Это была широкая галерея, окружённая живыми растениями: миниатюрными деревьями, папоротниками, лиственными изгородями. Скрытые в плитке каналы журчали мягко, увлажняя воздух. Поверхность под ногами пружинила от скрытой влаги, а роботы-садовники ухаживали за растениями, обрезая сухие листья и регулируя капельный полив.

Я всегда любовался тем, как работают эти машины: плавно, бесшумно, с почти человеческой заботой. Это был мир, где технологии и природа больше не спорили, а жили в союзе. И мои родители были его частью.

Когда мы подходили к зданию «ЭкоАдапт», я часто останавливался и смотрел вверх. Высокие купола, вогнутые фасады, панели, переливающиеся в свете утреннего солнца – всё это казалось мне центром будущего, чем-то почти священным. Это здание жило своей жизнью: дышало, шевелилось, светилось. У входа родителей встречал поток прохладного фильтрованного воздуха – он обволакивал их лёгкой вуалью свежести. Затем они прикладывали браслеты-идентификаторы к голографической панели, и двери распахивались бесшумно. Внутри их ждали лифты, отделанные вставками из биопластика, мягкие, но прочные. Они поднимались по этажам, каждый из которых был как отдельный мир.