«Начальнику продовольственного склада капитану Н…

Отпустить через Майера А.Э. с подотчёта на 14, 15, 16 июля 1941 года продукты питания демобилизованным красноармейцам (40 человек), направленным на тыловые работы, согласно продовольственным нормам для рабочих тыла. Майор Быстрицкий».

– Вот вам ещё пропуск на сегодня для передвижения по городу. Но только вам двоим. Углов! Посмотри, что там за шум.

– Слушаюсь, – сказал Углов и вышел вон.

– А вы можете быть свободными!

– Спасибо, товарищ майор!

– Идите, благодарить меня не за что.

Но Майер с Грубером не успели выйти. Дверь широко распахнулась, и Остапенко втолкнул в кабинет человека в сине-сером кителе, с вышитым над правым нагрудным карманом орлом с распростёртыми крыльями, держащим в когтях свастику.

Глаза у вошедшего были тревожными и круглыми, как у совы, головного убора не было, а светло-коричневые волосы растрёпаны. Углов и несколько красноармейцев ввели ещё троих.

– Товарищ майор! Всех поймали! – доложил Остапенко. – Бабы узнали, собрались терзать. Еле спасли сволочей.

– Правильно сделал, снились бы потом бабам. Если что, мы их сами прибьём.

Сашка с Давидом не стали смотреть, что будет дальше и вышли на улицу. На юге и юго-западе за Днепром слышалась стрельба, но они помнили, что их ждут голодные однополчане, и поспешили на продовольственный склад.

Проходя мимо столовой, Губер заволновался, потом, странно улыбаясь, сказал:

– Сашка, я забегу на минутку.

– Зачем?

Давид замялся и сказал:

– Ну это… Хлеба попрошу.

– Кто ж тебе даст хлеба?! Держи карман шире.

– А всё же забегу. Не побьют же! Ты иди, я догоню. У меня же пропуск, мне с ним ничего не страшно.

И Давид отвернул от него и скрылся в покосившемся здании.

Сашка пошёл дальше, гадая, что такое втемяшилось в башку его друга.

Давид прибежал на склад, когда Майер уже получал продукты: хлеб, концентраты и рыбные консервы.

– Дали хлеба? – спросил Сашка.

– Нет, они сегодня не работают. Ремонтируют.

– Я тебе говорил. А что такой довольный?

– Да так.

Вернулись к своим в школу к обеду, и наконец поели.

Они были героями дня. Их хвалили и удивлялись, как это у них получилось накормить их.

– Хороший человек встретился, – сказал Майер.

– А дело наше всё равно швах, – сказал Траубе. – Кто мы? Не солдаты, не дезертиры, не свободные, не заключённые, не свои и не чужие. Чёрт знает кто. Куда деваться?!

– Обстоятельства могут перемениться, – ответил Сашка словами майора Быстрицкого.

– Только в какую сторону?!

Майер нашёл незапертый класс и, сдвинув две парты, лёг и заснул.

Когда он проснулся, Губера в школе не было. Куда и зачем он пошёл, никто не знал.

Он появился так же незаметно, как исчез. И до конца дня по его лицу блуждала странная, глуповатая улыбка.

Вечером вышли подышать воздухом. Орудия, словно устав за день, стреляли лениво и редко. Вспыхивали редкие осветительные ракеты и, повисев над землёй, угасая, падали на землю.

Майер и Губер уединились за зданием школы.

– Сашка! Ты знаешь…, – нерешительно сказал Давид всё с той же глуповато-счастливой улыбкой.

– Что я знаю?

– Я видел ту девушку!

– Какую девушку?

– Ну ту, из столовой, которую ранили.

– Где ж ты её видел?

– Помнишь, я убежал от тебя в столовую?

– Помню, конечно. Набрехал мне, что за хлебом.