– Почему ты решила сегодня меня впустить? – чтобы хоть как-то скрасить затянувшееся молчание, вновь подаю голос. – Я думала ты меня ненавидишь…

– Не придумывай то, чего нет, – фыркает Ками и наконец блокирует свой смартфон. В темноте ее силуэт кажется мне слегка зловещим. – Просто бесишь ты меня. Вся такая правильная, тихая, ещё и ведёшь себя как тряпка помойная. Нет бы постоять за себя хоть раз, а ты… ни бе, ни ме, короче. К тому же Марк постоянно тебя в упрек мне ставит, заманал, в печенках уже сидит.

– Марк говорит обо мне?! – поражаюсь новой информации я.

Мне всегда казалось, что Костров забывает о моем существовании, стоит только мне выйти из поля его зрения. Какой смысл думать о ком-то вроде меня?

На фоне шока я даже не обижаюсь на не самую лестную характеристику в свой адрес. И сама понимаю, что не из храброго десятка, но поделать-то с собой ничего не могу.

– Не веришь — спроси у него сама, – я не вижу лица Селезнёвой, но мне почему-то кажется, что в этот момент она закатывает глаза.

– Нет уж, спасибо, как-нибудь обойдусь без этого, – с улыбкой произношу я, отказываясь от сомнительного предложения.

Камилла вновь теряет ко мне интерес, переключаясь на виртуальное общение. Я же вновь укладываюсь на постель, пытаясь улечься, но ничего не получается. Ерзаю, в попытках найти удобное положение. Вздыхаю — не находя. Да что же это такое?

– Ты реально к нему собралась что ли? – чутко отреагировав на то, что я поднялась с кушетки, с усмешкой вопрошает брюнетка. И слепит меня телефонным фонариком.

– Нет, хочу попить воды. У вас из под крана можно? – зажмурившись, зачем-то указываю в сторону уборной, даже до конца не помня, была ли там раковина. Я в душ-то с опаской лезла, боясь наткнуться там на змеиное гнездо.

– С ума сошла? Ни в коем случае! Спустить вниз, на кухню. Там встроенный фильтр. Думаю, разберёшься.

– Ага, разберусь, – киваю, вообще не имея представления как.

Выходя из комнаты едва ли не на цыпочках, невольно кошусь в сторону злосчастной двери. С той стороны стоит мрачная тишина…

Желая, чтобы все так и оставалось, я спешу к лестнице, радуясь тому, что родители Марка предусмотрели коридорную ночную подсветку у плинтусов. В доме Костика таких сроду не водилось, поэтому после наступления сумерек я, как правило, из комнаты не выхожу. А какой смысл? Включу свет — разбужу маму и получу втык за ночные бдения. А если не включу, значит споткнусь обо что-нибудь и исход будет таким же…

Кухню нахожу недалеко от входа, не включаю свет, зато замечаю открытое окно. Град уже утих, и с улицы веет приятной прохладой, запахом дождя и мокрого асфальта. Сразу вспоминается детство, беззаботные деньки, когда мы с детворой прятались от дождя по подъездам, рассказывая поочередно страшилки. Тогда, правда, не было так темно, как сейчас. Хоть глаз выколи! Да и я не гостила никогда ни у кого дома из былых друзей…

Огорченно делаю вздох и подхожу туда, где предположительно должна быть кухонная раковина. На ощупь пытаюсь выискать хоть какой-нибудь бокал в полке навесного шкафчика. И не нахожу. Господи, зачем столько пустых полок?

– Сверху справа.

– Спасибо… – говорю, задумываясь над тем, как с моим ростом достать до верхней полки, и замираю.

Погодите, я что, здесь не одна?!

20. 20. Катя

Ответ приходит тут же вместе с тем, как темный силуэт приближается достаточно близко, чтобы я явственно убедилась в постороннем присутствии. Мою спину обжигает от соприкосновения с чужим телом, когда Марк тянет через меня за бокалом и впихивает его прямо в мою дрожащую руку.

– Смотри не урони, – его бархатный голос никак не вяжется с тем образом, который он сейчас из себя представляет.