Влюбись в меня, срочно! Глория Макова

1. 1. Катя

Начало учебного года — очень трепетное время. Особенно, если этот год последний. Знание того, что все страдания скоро прекратятся, как и не было их, окрыляет. Однако оно, это самое знание, почему-то не побуждает к скорейшему бегу навстречу к не самым приятным приключениям.

– Катерина, ты чего носом клюешь? Опоздаешь на линейку — мне потом ваша классная руководительница весь мозг съест, – мама застает меня в комнате, лежащую в позе звездочки на кровати.

Я лежу так уже добрых минут пятнадцать, прямо в школьной форме, и мечтаю только об одном — чтобы этот день поскорее закончился!

– Ты пойдешь со мной? – вздыхая, отвожу взгляд от потолка и смотрю в сторону своей родительница с надеждой.

Мама, как всегда, выглядит безупречно. Темно-синий брючный костюм, укладка, косметика. Так и не скажешь, что у этой женщины далеко за сорок есть взрослый семнадцатилетний ребенок. То есть я.

По правде говоря, уже и не припомню, когда в последний раз она ходила со мной на школьные мероприятия. В классе первом-втором? А в какой момент перестала?

Рядом со мной уже давно нет людей, которые бы объяснили, почему подобные праздники действительно важны. Наверное, поэтому я не очень люблю ходить на них.

"Вся в мать", – как говорит обычно бабушка.

– Нет, с чего бы вдруг? Тебя за ручку отвести надо что ли? Ты уже не маленькая, да и у меня дела с Костиком, – стоит ей упомянуть заветное имя, как сердце в груди начинает биться быстрее. Я торопливо подскакиваю с кровати и подхожу к окну, старательно отводя взгляд.

Костик — молодой парень, всего на десять лет старше меня. Но маму это совершенно не смущало, когда она бросала папу полтора года назад. Что может смутить в богатом наследнике сети магазинов брендовой одежды?

Благо сам Костя оказался действительно хорошим парнем. И симпатичным, на мою беду. Теперь мы вместе живём в его небольшом коттеджном домике в спокойном районе города. Костя даже позволил взять на себя расходы за мою учебу в новой школе. Но мне все равно отчего-то хочется верить, что все это — не без причины.

– Как обычно, – я прикусываю губу и пытаюсь сменить тему. – Папа не звонил?

Рука сама вцепляется в светлую занавеску и закрывает ею унылый осенний пейзаж за окном. Дома, ветер, гнущий ветви полуголых деревьев, ещё дома, ряд многоэтажных высоток ближе к серому горизонту… На улице нет даже и намека на то, что сегодня распогодится и из-за туч покажется солнце.

Будто сама природа предвещает нечто ужасное.

– Отец-то твой? Да больно ты ему нужна. Небось сидит в своем сарае с бутылкой наперевес. Трубы горящие тушит, пожарник недоделанный. Забудь ты уже об этом недоумке.

– Я просто подумала, что он…

– Святая наивность! – всплеснув руками, прикрикивает мама. – Ты уже достаточно взрослая, пора включить голову и понять, что мы ему не нужны. У него и своих, кхм, проблем по горло.

– Понятно, – пожевав губу, понуро опускаю голову. Ничего необычного и нового я не услышала. В очередной раз мама использует все свое красноречие, чтобы отбить у меня охоту общения с родным отцом.

Разве это правильно?

Но, с другой стороны, он ведь действительно сам ни разу не пытался выйти на связь с тех пор, как мы уехали от него.

– Мне… уже пора идти, – тревожные мысли подобны стае истошно кричащих птиц в голове. Они как никогда громки по осени.

– Постой, – стоит мне схватить со спинки стула свой пока ещё полупустой рюкзак, говорит мама. – Я скинула тебе на карту немного на карманные расходы. Погуляй с друзьями.

– Хорошо, – отвечаю бесцветным голосом.

Мне нет дела до денег. Хотя бы потому что тратить их в компании несуществующих друзей… не представляется возможным.

Время тянется словно жевательная резинка, которую, раз прилепив к школьной парте и оставив на день, после невозможно отодрать. К месту проведения школьной линейки я подхожу уже в начале одиннадцатого. До официального начала остается минут десять, и учителя судорожно бегают по закулисью, выискивая опоздавших. Либо же тех, кого можно поставить на замену.

Так я и попадаю в число выступающих. Учительница по музыке не спрашивает моего согласия, быстро окинув взглядом мой внешний вид, указывает пальцем в сторону сцены. А я и не спорю. С Ольгой Николаевной спорить — все равно, что добровольно попросить лишить себя слуха, настолько она остервенело кричит на детей.

Затаив дыхание, одним глазком выглядываю из-за кулис. Зал просто переполнен учениками нашей школы!

Одноклассники толпятся около мест в партере, не желая тратить час своего времени на спокойный просмотр представления. Видите ли им привычную линейку подавай, не в театре, ведь первую хотя бы можно прогулять.

В прошлом они вполне могли бы позволить себе такое, но этот год был особенным.

Ведь в выпускном классе был — он. К сожалению, единственный, кто замечает моё присутствие, даже если я очень хорошо прячусь.

– Вот ты где, новенькая! – знакомый голос заставляет меня подскочить на месте от испуга. – Я-то думал, что уже не придёшь.

Я резко оборачиваюсь, отходя от занавеси кулис. Внутри бьется надежда на то, что этот недоумок не пришел сюда, чтобы в очередной раз опозорить.

Марк Костров — мой невыносимый одноклассник, а еще депутатский сын, за чей счёт и устраивают сегодняшний концерт. Мы, остальные школьники, выходим сегодня на сцену лишь для фона. Его фона.

Я никак словесно не реагирую на заявление Марка, хотя внутренне тихо закипаю. Сколько можно называть меня новенькой? Я учусь с ним уже второй год, а он все никак не перестанет. Иногда мне кажется, что Костров специально выделяет меня на фоне остальных, чтобы создать мне образ белой вороны.

– Готова к очередному году мучений? – парень склоняется надо мной, одна его прядка темных волос спадает ему на лоб. На красивом и осточертевшем мне лице появляется глумливая улыбка.

Бесполезно спрашивать за что он так со мной. Костров, как всегда, съедет с темы. Ему ничего не стоит вывернуть любую ситуацию в свою пользу.

Так что я просто молча сглатываю и отворачиваюсь. Раз тактика игнорирования спасала меня всю вторую половину прошлого года, должна же и сейчас сработать!

Ведь до самого мая Марк, казалось, не проявлялся ко мне интереса. Издеваться над тем, кто не даёт отпор — не так уж, видимо, и весело.

По-прежнему остаются лишь насмешки, но это пустое. К ним я уже привыкла…

– Скучная ты, Романова. И бледная, как моль. Не пробовала хотя бы макияж сделать? – травит очередную шутку Марк, словно прощупывая почву.

"Он ни капли не изменился за лето. Все такой же… мерзкий", – мысленно отмечаю то, что даже возмужавший вид парня и идеально сидящая школьная форма не делает из этого парня достойного человека.

Я вновь игнорирую его слова, негодуя на тему того, что три месяца нашей с ним разлуки прошли так быстро. А какое прекрасное время было! Спокойное…

И вообще, что с моим лицом-то не так?!

– Костров, боевая готовность, – от повышенного внимания одноклассника меня спасает все та же учительница музыки. – Помнишь, какую первоклашку на плечо сажаешь?

– Разве о таком забудешь, Ольга Николаева, – самодовольно заявляет он, наконец выпуская меня из плена своего взгляда. Глубокого и синего, как морская пучина, в которой запросто можно утонуть. Вот мои более жадные до мужского внимания ровесницы и тонули. Причем, с удовольствием. Мне же Костров кажется лишь избалованным хамом.

Я облегченно вздыхаю, когда Марк начинает отдаляться от меня. Смотрю в его спину, которая за лето, кажется, стала лишь шире, и даже не сразу понимаю, что совершила ошибку.

Он услышал мой вздох! Услышал и…

Спина его замирает, Костров останавливается в шаге от выхода на сцену. И медленно, как чудовища из фильмов ужасов, оборачивается…

Мой выход на сцену должен произойти позже, когда первоклассников уведут и начнется развлекательная программа. Я нужна здесь только ради того, чтобы постоять рядом, помахать поздравительным плакатом и открывать рот под фонограмму.

Однако, кажется, этого не произойдет. Одного горящего коварством и беспощадностью взгляда Кострова достаточно, чтобы понять, что он что-то задумал. И это что-то мне точно не понравится!

– Улыбайся, новенькая, и в колокольчик позвонить не забудь! – Марк довольно быстро оказывается вновь рядом и бесцеремонно хватает меня за талию. Полы школьного сарафана чуть задираются, с моих уст срывает вскрик, но однокласснику плевать на все это. Будучи обладателем довольно сильных рук, он каким-то чудом усаживает меня к себе на плечо, откуда вот-вот грозит сорваться мое бренное тело.

Псих! Какой же он псих!

Зажмурившись от страха, я цепляюсь за шею и пиджак на плечах ненавистного мне парня, чувствуя, что сейчас в его власти. Он ведь и уронить специально может, с него станется.

На сцене уже играет музыка, когда Марк вместе со мной на плече выходит в центр. Позади нас в недоумении остаются первоклашка с двумя милыми хвостиками и Ольга Николаевна с кровожадным выражением лица. На пару мгновений весь зал погружается в тишину. Я слышу, как бешено бьется мое сердце, и не могу отделать от мысли, что одной рукой, что держится за шею одноклассница, чувствую довольно быстрый пульс Кострова.

Но уже спустя несколько мгновений публика вдруг начинает взбудоражено кричать, нас осыпают овациями, свистом, улюлюканьем.