Хотя в глухих стенах не предполагалось смотровых отверстий, и никто не мог видеть неуклюжую сцену, Кесарий пристыдился и судорожно бросился подбирать упавшее платёжное средство. Брови его полезли выше на лоб.

Затем с испуганным выражением он бегом пересёк проход и даже поначалу потерял из виду Малисфена. Секретарь получил возможность догнать их на перекрёстке. Там путь конвою преградил всадник в синей рубашке с нашивками и лёгком шлеме без наносника, сверкавшем на солнце. На поясе у того висела короткая дубина с железным набалдашником.

– Обыскался вас, лодыри, – негодовал конник. Двигайте в начало улицы – там дети разворотили пару лавок.

– Прямо сейчас? – поинтересовался страж с повязкой.

– Нет, вечером! Велите всё прибрать, чтобы вид нормальный был. У нас же «Пальмовая ветвь». Будете плохо выполнять обязанности, отправлю на ночные дежурства во Влахерны!

– Вопрос: а раскольника-арианина куды девать? – спросил неопытный блюститель порядка.

– Серьёзное преступление? Кража? – задал встречный вопрос всадник. Дионисий отрицательно мотал головой.

– Проповедовал. Очевидец твердил, мол ничего еретического не слышал. Но мы хотели отдать на допрос, – ответил вместо напарника одноглазый.

– Да оставьте старика и марш на задание! – Верховой стеганул коня и поскакал дальше.

Стражники отпустили Дионисия и, ничего ему не говоря, побрели в направлении, противоположном тому, куда ускакал верховой.

– «Пальмовая ветвь»? – спросил одноглазого товарищ.

– Эх, ты! Так посты сообщают, как едет кто-то важный.

– Автократор?

– Кто знает…

Кесарий подбежал к монаху:

– Легко отделались.

– Чудо, не иначе! – ответил Малисфен.

– Да, спасение богом из машины, – привел аналогию на развязки многих эллинских постановок секретарь.

– Что, извините? – монах не расслышал ничего, кроме упоминания Господа.

– Говорю, Бог помог, – Пришлось скрыть исходную мысль.

– Ааа.

Торговец провёл рядом с ними двухколёсную повозку с хлебом, накрытым полупрозрачной тканью.

«Запах прямо божественный!» – Затанцевали ноздри переписчика. – Вы не голодны, Дионисий?

Первые христиане проводили богослужения втайне, опасаясь гнева языческих властей. Их группы скрывались от посторонних глаз, находя пристанища под сводами пещер. Позже, в свободные от гонений времена, в отдалённые места стали уходить отшельники, верившие, что только так можно обрести спасение.

Самым известным монахом-отшельником считался святой Антоний из Александрии, изображаемый с посохом и колокольчиком да в компании дикой свиньи. Если начистоту, по его мнению, любой священник должен был отринуть мирское. Красноречие сделало Антония знаменитым не только в Африке, но и во всей Ойкумене. В своих выступлениях он призывал публику уподобляться Иисусу, что странствовал по пустыне и лишь там преодолел искушение. Однажды святой сгинул в египетских песках. Но идеи его жили.

Пахомий из Фив-на-Ниле, бывший жрец эллинистического культа, основал на ничейном участке первое монашеское общежитие – киновий, в который принимали всех желающих мужского пола. Труд жителей киновия объявлялся безвозмездным, а имущество, кроме личных вещей, – общим. Монахи занимались натуральным хозяйством, обеспечивая свои нужды.

Устав Пахомия взял на вооружение Василий из Кесарии Каппадокийской, а затем и иные настоятели. Постепенно основанные в нескольких римских милях от городских центров, монастыри оказывались в предместьях или внутри ворот и принимали надзор за нищими, калеками и сиротами.

Несколько отшельнических учреждений находились и в окрестностях Константинополя. В отличие от монументальной Студийской обители на берегу Мраморного моря, двухэтажное здание в Пигах выглядело неказисто. Похожее на хлев, с плосковатой крышей из бордовой черепицы, с высеченными в стенах проёмами в форме круглых крестов, оно не вызывало трепета или восхищения и неизбежно терялось среди буйной зелени. Из щелей в кладке то и дело выглядывали травинки. Пускай с опушки, где оно стояло, до города рукой подать, но крепостные стены закрывали от обзора кроны впечатляющих размеров. Вокруг шелестела, не выдавая себя, живность. То ли белка постоянно шмыгала с ветки на ветку, то ли птичья мелкотня судорожно пряталась от двуногих гигантов.