– Оступался каждый из нас, об это именно сейчас будет мой важный рассказ! Сиятельнейший Палмер всегда честным был министром, первым делом служил он королю, а уж потом родным и близким. Но тут ему за измену выносят приговор, прямиком из графской спальни его тащат на костёр. А ему же в ад нельзя, ведь он симпатичный, ему в первом же котле устроят вечер романтичный. Судить его не нам, ведь мы подробностей не знаем, он повторит такое вряд ли, и, возможно, невменяем. Не торопитесь делать так, чтобы лорд Палмер помер. Свободу Палмеру! Граф Палмер невиновен! Граф Палмер гномам не служил, наш граф не грязный карлофил! Граф Палмер не полезет в гроб, наш граф не грязный людофоб!

– Это всё? – осведомился судья, когда я замолчал, переводя дыхание.

– Ну что вы! – едва не закашлялся я. – Ещё второй куплет! Там ещё круче, вот послу…

– Достаточно, – мягко прервал меня судья. – Суду, в моём лице, уже всё ясно. – Итак, граф Палмер, предписываю вам находиться в буцыгарне во время следствия. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Просьбам, мольбам, заламываниям рук и заливанию слезами – тоже не подлежит. Граф, ну вы что? Держите себя в руках, пока вы ещё граф.

– Что значит «пока»? – истерично всхлипнул граф.

– Тебя наверняка лишат титула, дядя, – я утешающе похлопал Палмера по плечу. – Королевству нужно крепкое, храброе дворянство, а не такие вот взмокшие заговорщики.

– Это от слёз! – всхлипнул граф. – Я не виноват, клянусь вам!

– Ну, конечно же, ты не виноват, – я добавил в голос максимум сочувствия. – Виноваты те, кто тебя насильно втянул в сети заговора, а ты для них – лишь разменная монета. То есть, по сути, ты невинная жертва. Не так ли?

Я уже начал было торжествовать победу. Мы с судьёй отлично разыграли роли доброго и злого полицейских, и морально сломленный граф наверняка сейчас расколется, как битое стекло, и всех сдаст. Дядюшка будет очень доволен, да и Кси… Ох, Кси…

– Не так! – вдруг отрезал Палмер, словно становясь выше ростом. – Я был самым главным в заговоре, так и запишите!

– О, так значит, это ты пытался убить предыдущего министра? – потёр руки я. – Давай, рассказывай. Кого ты нанял? Имя, внешность, адрес! Отвечай только «да» или «нет», если хочешь жить!

– Да. То есть, нет, – тут же исправился граф. – Я никого не нанимал. Я лично стукнул его камнем по башке. Да, так всё и было!

– А где это было? В какое время? Сколько раз ты его стукнул? – посыпались из меня вопросы.

– Не знаю, не помню, не в курсе, – мотал головой Палмер. – Оставьте меня, ведь я же признался! Что вам ещё нужно?

– Не помешало бы немного правды, – вздохнул я. – Сомневаюсь я, что такой заплаканный истерик может возглавить вообще хоть что-то. Ох и темнишь ты, сиятельство. Не верю я тебе!

– Нет уж, я главный! – Палмер, с упорством закоренелого двоечника у доски, не желал ничего рассказывать.

– Ах так! Ну, тогда придётся применить жёсткие меры! – разозлился я. – Судья! Тащи суда бутылку. Да, побыстрее!

– Вот она, ваше королевское племянничество! – судья пошарил в недрах своего необъятного стола и действительно водрузил на стол здоровенную бутыль вычурной формы, внутри которой плескалось тёмное содержимое. Палмер посмотрел на бутылку и задрожал столь сильно, что от резонанса задребезжали оконные стёкла, за которыми уже сгустилась ночная мгла, и я вспомнил, что отведённое на семейный ужин время неуловимо иссякало. Но расследование требовалось довести до конца по горячим следам!

– Ну что, страшно? – я взял бутылку и медленное откупорил, понюхал содержимое и зажмурился от удовольствия. – Это настоящий ром, один из лучших, – я сделал глоток, всем своим видом демонстрируя удовольствие. – Тягучий, как мёд, со сложным ароматом, в котором смешаны нотки персиков, дыни, экзотических фруктов и пряностей, а также мёда и обожжённого дуба. М-м-м… Как вкусно! А ты, Палмер, терпи. Больше никогда такого не попробуешь. До самой смерти будешь пребывать в самой презренной трезвости, уж это я тебе обещаю.