Дама проговорила своему собеседнику: «Это значит, что среди нас новенький. Они ищут его».

Господин продолжал: «Это ведь вы тот, о ком всё утро говорят в департаменте?»

Дама услышала эти слова и уставилась на меня немигающим взглядом, безотчётно приоткрыв ротик. Я поклонился и дрожащим голосом попросил жандармов пропустить меня обратно.

Толпа заметно поредела, и я мог перейти на быстрый шаг. Пряча лицо, я думал только о том, чтобы как можно скорее обо всём расспросить министра и увидеть милую челюсть Клауса, отведать табачка Йохана, выслушать наставления Герхардта…

– Постойте! – услышал я. – Да постойте же! Подождите!

Это была та дама. Она увязалась за мной! Она кричала на всю площадь! Как жаль, что уже нет того наплыва людей и нельзя затеряться в толпе!

– Это правда? – вопила дама. – Это из-за вас?

С другой стороны, хорошо, что людей стало меньше и на нас никто не обращает внимания, все заняты своими делами!

Не без труда приотворив тяжёлую дверь, я проскользнул внутрь государственного здания, надеясь, что даме эта преграда окажется не по силам.

В вестибюле чувствовалось наступление обеденного перерыва: он был пуст. Совершенно. И не было слышно ни звука. Я остановился, поражённый открывшейся мне мозаикой на полу: неужели по этой красоте топчутся приезжие со своими тюками? Сладкие, свежие, нежные цвета многокрасочного мира, сотворённого тремя благими старцами, охватывали всё вокруг. Оказывается, интерьер государственного здания был одной большой картиной: исходя из рук и взглядов седых демиургов, судьбы мира растекались с центральной стены над лестницей повсюду. Вместе с восторгом меня охватил гнев: негоже черни топтаться по священной красоте! Будь я канцлером, немедленно запретил бы устраивать здесь присутствие! Да полно, спускается ли сюда канцлер? Не слишком ли оторвано от реальности наше начальство?

И тут дама схватила меня за руку и повисла на ней, тяжело дыша. Верно, занятый своими мыслями, я не услышал, как она вошла и процокала каблучками по прекрасной мозаике.

– Так это вы новенький! – закричала она, и эхо разнесло её слова по всему государственному зданию. Мне стало ясно, что пуст не один только вестибюль. От самых глубоких подвалов до самых высоких кабинетов там не было ни одной живой души.

– Это за вами охотятся вырыватели сердец! Это за вами они пришли! Это из-за вас они пришли!

Я поспешил к лестнице, пытаясь преодолеть эту несправедливо навалившуюся на меня тяжесть.

– Да знаете ли вы, что они будут убивать направо и налево, пока не наткнутся на вас? Такое уже было!

– Что я могу сделать? – прошипел я, безуспешно пытаясь разжать её пальцы. – При чём здесь я? Я высокопоставленный чиновник, я секретарь министра, я единственный чиновник в государственном здании, я самый главный здесь теперь, когда оно опустело, я иду в свой самый высокий кабинет, что вы себе позволяете, в конце концов!

Дама вдруг ахнула и отцепилась.

– Смотрите! Смотрите! – закричала она, показывая на лестницу.

Действительно, происходило что-то необыкновенное и, кажется, весьма неприятное. Благодаря тому, что дама наконец замолчала, я услышал шум, который нарастал с нехорошей быстротой. Я застыл на месте, а дама сделала пару шагов назад. И тут на лестницу откуда-то сверху сплошной стеной низвергнулись потоки воды. Они должны были захлестнуть нас, но вместо этого центральная лестница рухнула, проломив пол, и вода ринулась вслед за ней в неведомые подземелья. Настенная мозаика со старцами приобрела новую красоту, скрывшись за этим переливчатым водопадом. Мы были спасены, но в воздухе уже ощущалась нездоровая влажность.