Мезенцев поднял голову. Лицо его было растеряно.

– Ну, что молчишь?!

Охотник заговорил скороговоркой, на своём языке, отчаянно жестикулируя, обращаясь в основном к племяннику. Митяй, не имея возможности вставить хоть слово, переводил взгляд с дяди на Вежева, потом на Боровко, опять на дядю. Наконец, Вань Степ умолк.

– Ну! – Прикрикнул Вежев. – Что он сказал?

– Тут такое дело… Он говорит, что чёрный медведь не медведь совсем. Медведь ночью спит. Сразу ложится, как солнце заходит. Рано, рано встаёт, идёт на охоту, когда светло. А этот ош по ночам ходит. Повариху ночью съел, конюха ночью. У него на передней лапе большой палец не как у медведя вдоль стоит, а поперёк, как у человека. Это колдун. Оборотень. Дядя думает, это Дарук Паш – наш местный колдун. Очень сильный был. На него сто чертей работали. За ночь мог рубленый дом вниз по течению на двадцать вёрст перенести. Помер недавно. Ну как помер. Долго не мог умереть, мучился, небо его не брало, никому не мог свою силу колдовскую передать. Никто не соглашался. Он много зла людям сделал. Лежал, лежал, потом разделся, через медвежью шкуру перекувырнулся и в медведя обратился. А дядя его одежду нашёл и сжёг. Теперь колдун должен у ста людей сердце съесть, чтобы снова человеком стать. Вот уже большой палец как у человека. Надо колдуна здесь ловить. Он отсюда сам не уйдёт. Можно договориться, чтобы ушёл или убить и сухожилия перерезать.

– Что за бред… – Боровко не верил своим ушам. – Вежев, ты понял что-нибудь? Большой палец какой-то, сухожилия…

– Понял, товарищ старший уполномоченный. – Подошёл к охотнику, и с размаху ударил его кулаком в лицо.

Степан согнулся, закрыл лицо руками, сквозь пальцы на снег закапала кровь. Вежев бил старика ещё и ещё, пока тот не упал. Продолжал пинать, пока другие милиционеры удерживали кричащего и рвущегося на помощь Митяя. Наконец, устал, крикнул Митяю:

– Слышь, скажи ему, выступаем прямо сейчас. Пока светло. Идём по горячим следам. Если он откажется вести – шлёпну прямо здесь, не сходя с места.

Парни выпустили Митяя, он присел перед лежащим стариком, положил его голову на колени, стал снегом отирать лицо, плакал и уговаривал по-своему.

– Ну, что? – спросил Вежев.

– Он согласен, – ответил Митяй.

Боровко оглядел импровизированный отряд. Близнецы Вень да Гень из вольнонаёмных, с трёхлинейками наперевес. Два спецпоселенца с вилами. Митяй с избитым дядей, безоружные. Вежев и сам Боровко с наганом. Хороша армия. Но, кажется, ничего другого не остаётся. Да и грела где-то в душе дурная мыслишка, как будет хвастать потом медвежьей шкурой, дескать, сам людоеда завалил.

– Лыжи-то наберёшь на всех?

– Найдём, – ответил Вежев.

Полчаса на сборы, и отряд выдвинулся в тайгу.

________________________

По тяжёлому мартовскому снегу, след в след, медленно двигались восемь человек. Впереди, прокладывая путь, шёл Вень. Замыкал цепочку Гень. Время от времени они менялись, но все уже запутались кто из них кто. Вторым шёл Вежев, за ним безоружные охотник и Митяй. Следом Егор с Ильёй.

Предпоследним – Боровко. Он давно понял, что никакого логова они не найдут. Не стал бы медведь сквозь буреломину тащить труп в такую даль. Ну час пути, ну два. Они же шли – на четвёртый перевалило. Погода портилась. Около десяти часов заиграла пурга, стеной повалил снег. На севере оно так – вот только что сквозь серые тучки пробивалось солнышко, а через минуту – завьюжило, и дальше собственного носа ничего не видать.

– Надо возвращаться, товарищ комендант, – обернувшись к Вежеву прокричал ведущий Гень-Вень. – След замело.