К утру кокон заключил Диму в свои крепкие объятия.

Страшно красивая девочка

Жека Жеребцова росла обычной девочкой, ничем не выделяясь от сверстниц. Но едва стукнуло четырнадцать, и её как подменили. Жека вытянулась, преобразилась. Руки, ноги, глаза и другие части тела – ну, всё при ней. Что в общем-то не странно, есть было в кого.

Ноги от ушей, как у бабушки. Та, по преданиям, балериной была. Искусной. Правда, правильнее говорить «техничная» или «виртуозная». Крутила не пресловутые тридцать два, а тридцать три фуэте! На целое фуэте переплюнув знаменитую итальянскую танцовщицу. А какие гранд жете, какие гранд батманы делала бабушка – одна нога здесь, другая там. Умереть не встать! Так в конце концов и случилось. Гранд батман, кто не знает, в переводе с французского – большой бросок. Однажды, исполняя партию Одиллии в балете «Лебединое озеро», бабушка так вошла в роль, что не рассчитала. Бросок получился не просто большим, а просто огромным. Взлетев, правая бабушкина нога сбила софиты, декорации и ведущего танцора Замухранского театра оперы и балета. А те в свою очередь сбили бабушку с оставшейся левой ноги.

От папы Жеке достались: косая сажень в плечах, ямочка на подбородке и улыбка от уха до уха. Был он капитаном дальнего плаванья. Плавал аж до самого Сингапура! Хотя правильно говорить «ходил», потому что корабли ходят по морю, моряки бегают по кораблю и лазают по канатам, а капитаны стоят на капитанских мостиках. Хм, тогда, пожалуй, правильнее сказать «стоял». Так вот, папа-капитан стоял на мостике, который шёл и шёл к Сингапуру, поэтому-то Жека не видела его ни разу.

Да и маме выпало счастье увидеться с ним один единственный раз, когда корабль вынужденно – по техническим причинам причалил к берегу Замухранска. Зато пластинку с песней про бананово-лимонный Сингапур Жекина мама крутила и крутила бесконечно. В минуты грусти и печали, в секунды радости и веселья, в часы нахлынувших воспоминаний. Жека практически выросла на ней.

Глаза у Жеки – два синих омута. Точь-в-точь как у мамы. Сколько бравых молодцов кануло в этих омутах – не счесть!

Первым удостоился этой чести курсант лётной академии, что в общем-то не удивительно, потому что плавать он не умел. Хотя нырял на оценку отлично. Был он гордостью и одновременно позором академии. Его знаменитый нырок «топориком» был настолько техничным, что парня не глядя включили в олимпийскую сборную по прыжкам в воду с трамплина. Зрители Олимпиады трижды ему аплодировали стоя. И трижды рыболовными сетями поднимали курсанта со дна. На четвёртый раз его выключили из сборной – окончательно и бесповоротно.

Вторым был рыбак с рыболовецкого сейнера. Где и как случилась сия трагичная история – тайна, что называется, покрытая мраком.

Третьим – водолаз-подводник. Бедолаге просто не хватило кислорода. Что тут скажешь: не везёт, так не везёт.

Четвёртым – Нептун. Правда, настоящий или ряженый, история умалчивает. Хотя…, чем чёрт не шутит.

Пятым – тот самый красавец каперанг, корабль которого бороздил то Тихий, то Индийский океаны, так и не пристав к берегам Сингапура. Всё потому, что встретил Жекину маму, нырнул в омут её глаз и поминай как звали. И концы в воду. И только его и видели. И как водой смыло. И нет как нет. И след простыл. И…

А вот нос Жеке достался от дедушки. Ш. Нобель по рассказам бабушки был знаменитым носом. Нос – это специалист по запахам, который может различить до десяти тысяч различных оттенков. Так вот Ш. Нобель различал тридцать три тысячи! И считался виртуозным носом или парфюмером, это кому как нравится. Ходя в данном случае правильнее говорить «великий нос» или «нос блистательный». Пожалуй, можно сказать и «выдающийся», тем более, что это чистая правда. Нос выдавался вперёд на, боюсь приврать, сколько см.. Говорят, он был в постоянном движении, вынюхивая новые необычные ароматы, которых повсюду хоть пруд пруди. Взять к примеру склад строительных материалов. Или полигон с бытовыми отходами. Или Замухранский химкомбинат. А блистал! Как начищенная кокарда каперанга. Нос был гордостью Ш. Нобеля и всей парфюмерной фабрики № 13. Даже висел на Доске почёта до гробовой его доски! А какой непередаваемый флёр шлейфом вился за ним! Закачаешься! Бесчисленные поклонницы как назойливые мухи вились вокруг выдающегося носа. Но не о них сейчас речь.