– Чем же так опасен Волк Тамбовский? Что такого плохого он натворил? – возьми да спроси Жека по наивности девичьей.

– Много будешь знать – скоро состаришься, – отвечает генерал. – Этот бандит загубил столько невинных душ, что на моих руках пальцев не хватит. – и показал Жеке свои три пальца.

Холодок пробежал по спине, но отступать не в правилах Жеки Жеребцовой. Уж больно она упрямая и старательная была – как пить дать, в дядю.

Внедрили, значит, её в тамбовский лес, и стала она между сосен и дубов как по подиуму прохаживаться – туда-сюда, сюда-туда-обратно. То за пенёк заглянет, то в канавку какую. Нигде не видать Волка. Похоже, залёг в волчье логово и ни ухом, ни рылом, что его днём с огнём по кустам рыщут, по ночам глаз не смыкают. И кто? Красавица, каких в Парижах и Ниццах не делают.

А генерал с оперативниками в кустах малины засаду устроили. Ветками еловыми накрылись. С Жекой связь по рации держат. Малину с кустов обобрали, руки-ноги колючками ободрали. Счёт времени потеряли.

И вот однажды, когда Жека сама чуть с ног не сбилась в поисках особо опасного Волка, сделал он шаг неосторожный. То ли по грибы-ягоды вышел, то ли до ветру прогуляться. А навстречу ему Жека во всей своей красе! Как увидел, так, не сходя с места, обалдел. Тут же, руку свою Жеке предложил. А она дурочкой прикинулась:

– На что мне рука твоя? – спрашивает. – Ты мне, касатик, что-нибудь посущественней предложи.

Он долго думать не стал, предложил ей ногу в адидасовской кроссовке. Жеке тоже долго думать было не досуг, ей по рации в ухо жужжат:

– Не тяни волка за хвост, Жеребцова! Брать надо! Соглашайся и дело с концом.

А она распахнула омуты свои синие, руки загребущие протянула и говорит таинственным голосом:

– Отдашь сердце, ласковый мой, хороший, там и поглядим.

А ей снова в ухо жужжат:

– Кончай волынку, Жеребцова! У нас руки-ноги затекли, в кустах сидючи. Мочи больше нет.

А она опять свою линию гнёт:

– Мало мне, мало. Отдай свою душу!

А Волк подошёл к ней вплотную, распахнул серую лохматую шубу и говорит загробным голосом:

– Возьми-и-и-и!

Увидела Жека серую душонку особо опасного Волка, ахнула, а устоять перед ней не смогла. Так и пала как подкошенная.

Мальчик с параскаведекатриафобией

Предки Юрки Бякина носили фамилию Боякины. Как известно из истории Руси, фамилии гражданам давались по отчеству, по профессии или же по «уличной фамилии», которая в свою очередь давалась по характерным особенностям. Видимо, в семье Боякиных все как один были бяки-бояки. Что немудрено. В лесах, куда селянам приходилось наведываться за дровами-грибами-ягодами, хозяйничали саблезубые тигры и медведи со стальными когтями.

Но в следствие несчастного случая, а возможно и счастливого – это с какой стороны посмотреть, буква «о» из фамилии исчезла.

Сам-то Юрка Бякин был бесстрашным, как медведь и тигр вместе взятые.

Ни тех ни других он не боялся. Чего бояться-то, когда в цирке все звери дрессированные: ходят на задних ногах, на роликах катаются, головы в пасть дрессировщику суют. В зоопарке под зорким глазом сторожа ни одна муха не прошмыгнёт, тигр с медведем и подавно. А в лесу их ищи-свищи, днём с огнём не сыщешь. Все на гособеспечение в город подались.

Ещё больше Юрка не боялся акул-людоедов. Да потому что в Чёрном море, куда четыре лета подряд мама обещала свозить Юрку, но так и не свозила (то погода нелётная, то карты не так легли), эти кровожадные хищники не водятся. А водятся в Атлантическом океане, где Юрка может оказаться только в страшном сне.

Но больше всего он не боялся дедушкиного армейского ремня. Ведь Юрка сто лет назад выменял его на комикс про Человека-паука. Герои Юркиных интересов давно сменились. И ремень уплыл в неизвестном направлении. Дедушка об этом ни бельмеса, ни бум-бум, и по-прежнему грозился отходить внука по мягкому месту за провинности. Юрка только ухмылялся да в тряпочку помалкивал.