Отрежешь конвой от вальяжности муки во славу завершенного созвучия сводов тверди и земли,
Безумием воспрянешь, царство Нифльхейма созерцая, с горячей кровью тайною стезею изнывая,
Пылкой жаждой врачевания могил оков костра – светит крыльями орел из бездны памяти захвата бытия
Размахивая факел жизни пред потомками ладьи, истлевший пепел в мировом пожаре распускает воспарившие цветы.
Малая волна59 в дрожи меркнет, ожидая разъяренного вздоха осиротевшего слепца, который счел себя напрасно борцом благородной дружины за престол Отца. Призрак видений померкнет тростником в дыханье ветра, всемогущество познав в покое и безвластии над гибельным пророчеством вельвы о всевластии истока над священным родом (Боги). Жертва Одина на древе ради Себя есть исступленное безумие, что есть мудрости обитель в качестве принятия Абсолютного Бытия в вечности Самого Себя.
(«Речи Высокого», строфы 138, 139)
Путь (как движение) к истине – это путь к недо-истине. В замирании, в остановке, в пригвождении к молчанию копьем отречения остается только тот, кто воспринимает, но не воспринимается (в жертву себе же – остается только субъект): висел, пронзенный копьем – прикрепить ум к Оси вертикали в неизменном фоне осознания и взором пасть в изначальное (безначальное) состояние до восприятия. Отсюда, «пути» нет, а есть вечность в танце, есть сияние светила альвов в чистом присутствии самосознания, проявленного в триединстве дара (дух, разум, кровь). Быть в изначальной точке осей пересечения горизонтали и вертикали – это быть и как отсутствие, и как присутствие, где одно невозможно без второго.
Спускаясь в корни неведомые, в состояние небытия, Один становится тем, что из состояния отсутствия бытия (царство мертвых) становится Абсолютной тотальностью Бытия, Абсолютным светом Сознания (Соулу), Абсолютным глазом до и за пределами восприятия. Один есть реальность, бесконечно осознающая себя в триединстве шепота тайны, танцующей в экстатическом движении объятий вечности.
Девять песен узнал я от сына Бельторна,
Бестли отца, – (Отец – осознавание, источник)
меду отведал великолепного,
что в Одрерир налит – (То, что приводит Дух
в движение, – Воля, Вилли – Сознание)
Стал созревать я
и знанья множить,
расти, процветая;
слово от слова
слово рождало,
дело от дела
дело рождало.
(Священный, Ве – проявление Творения Бога – творение во множестве монад как самосознающих субстанций (душа), но монада есть то, что есть неотрывно от целого) Расти – непрерывный рост Ингуз как семени Бога. Процветать – Отила – граница в качестве становления Самим Бытием, Абсолютной реальностью внутри Себя. Кто потерял поместье (дом души), тот не вкушает радости, а знает много бед.
Священный (Ве) – это не изгородь в физическом проявлении. Это то, что трансцендентно восприятию. Монада как священная изгородь не может быть затронута – она безграничное бытие-в-себе. Все, о чем можно помыслить, описать, сказать, варится в котле смертного сна, отсюда в «Речах Гримнира» – скинуть котел60, чтобы увидеть сынов асов. Котел закипает пред выходом в трансцендентное, тем, кто «пламя размечет», только тогда познано истинное творение Ве, недоступное для того, кто истязается муками надежды и жажды в котле. Священное дитя, прими ж посланье, выбор за тобой: быть в бессмертном блаженстве в точке истинного, либо же вращаться в гончарном колесе времени (Йера), на котором слеплены сердца материальной природы Бытия. В первом неизменно благо Высочайшего Владыки, второе обрекает в муки скорби и страданий от неведения обители людей Отца (Альдафедр).