Туман цвета хвои А. Фрей

– У тебя когда-то бывало такое, что во снах ты видишь свою прошлую жизнь? – шепотом спросила Сана, гладя хлопковую простынь. – Жизнь, где ты носишь другое имя, живешь не в своем мире, а все вокруг такое чудное и непостижимо необыкновенное?

Астрид повернулась набок и сильнее натянула пуховое одеяло, чтобы скрыться от кусающего босые ноги ночного мороза. Вопрос сестры повис в звенящей тишине.

– Сны бывают причудливыми. Это наше сознание бродит по другим мирам, – повторила она то, что не раз говорила мама. – Они насылают морок и хотят увести твою душу, забрать ее из тела. Нельзя им поддаваться.

– Но эти сны… Они такие правдивые. Правдивее нашей с тобой жизни.

– В твоих снах есть я?

– Нет, – стыдливо призналась Сана. – В них нет ни тебя, ни мамы, ни папы. Нет даже нашего дома. Все иное.

– Видишь? Значит, это злые сны.

Астрид вытянула руку, разрезая мглу. На коже она тут же почувствовала легкое касание холодных пальцев сестры. Астрид покрепче сжала ладонь и прикрыла глаза.

– Как может быть хорошим мир, где мы не вдвоем? – улыбнулась девушка.

– Наверное, ты права…

– Давай ляжем спать, завтра нужно успеть к жрецам на рассвете. Мама не простит, если мы снова проспим.

Сана недовольно отпустила руку сестры и развернулась на другой бок, утыкаясь носом в деревянную стену сруба. Запах дерева успокаивал ее, будто убаюкивал, обволакивая теплее и нежнее материнских объятий. Девушка не могла выбросить из головы все эти мысли, что роем злых воронов набрасывались с наступлением ночи, однако пугать младшую не хотелось.

Украдкой Сана выглянула за окно, прикрытое тонким тюлем. По неровной дорожке лениво бродили дежурные, освещавшие дворики светом факелов. Они сторожили жителей каждую ночь, чтобы дикие животные или враги не застали их врасплох. И впервые за долгие годы живот девушки скрутило от страха.

– Астрид! – позвала она сестру.

– Что такое? – недовольно пробормотала она сквозь пелену сна.

– А что за деревней?

– Океан, скалы… Чайки. Помет. Лес… – начала перечислять она. – К чему такие странные вопросы? У тебя жар? Лихорадит?

– Нет… Мы ведь никогда не заходили далеко. Дальше опушки у Хрустального озера, – задумчиво говорила Сана, распутывая свои светлые волосы.

– Озеро не переплыть. Оно слишком большое, другого берега почти не видно.

– Жнецы переплывают, – пробормотала Сана.

– Мы не жнецы, – тихо засмеялась Астрид. – Слава богам…

– И тебе совсем никогда не было интересно, что там, за границей?

– Было… – задумчиво ответила девушка, переворачиваясь на спину.

Кромешная мгла затянула потолок подобно тяжелым грозовым тучам, нависшим над головами. В темноте таилась угроза, опасность, невидимая для глаз. Поэтому в полнолуние все жители деревень плотнее закрывали ставни, подсовывая ветошь в крошечные щели меж окон, ведь пока ты не видишь монстра, он не способен причинить вред, околдовать. В такие долгие холодные ночи жители молились, уперев колени в жесткие доски у домашних алтарей, молились, хоть знали, что боги дремлют и не внемлют их судорожным просьбам позволить дожить до нового дня.

– Ладно… Давай спать, – расстроенно проговорила Сана. – И, Астрид… Я тебя люблю.

– И я тебя, – буднично ответила девушка, переворачиваясь набок.

Она еще не знала, что будет вспоминать этот сумбурный ночной разговор каждый день, силясь найти хоть единую зацепку. Она еще не знала, что на утро кровать Саны окажется пуста.

Молочные всполохи утреннего тумана обнимали траву, покрытую рассветной росой. Астрид ступала босыми ногами по земле, чувствуя стопами маленькие острые камешки и прохладную влагу. Солнце едва поднялось на острыми пиками верхушек елей, плотно обступивших крохотную деревню у самого обрыва, куда с утробным ревом стекал водопад. Дом семьи Таубе находился на самом отшибе и уже неделю был погружен в тягучую тоску: старшая дочь семейства бесследно исчезла, не оставив ни следа. Сана. Ее имя звучало за полузакрытыми дверьми домов, на капище, у амбаров. Жители говорили, что ее унес туман или боги покарали ее за неверие, жрецы же полагали, что к пропаже девушки приложили руку враги. Разговоры закручивались вихрем, обрастая все новыми фантастическими подробностями, а уже спустя пять ночей Сану прекратили искать. Жнецы сказали, что она мертва или скрылась из деревни по своей воле. Астрид знала, что это не так, знала, что сестра бы ее ни за что не оставила одну. Это значило, что она угодила в беду, страшную беду, из которой не может выбраться без чужой помощи.

Девушка присела на влажный камень, поросший темно-зеленым мхом, и втянула в себя воздух. Она не желала идти на капище этим утром, ведь постепенно вместо сочувствия, на нее и ее родственников начали сыпаться колючие косые взгляды, жгучие обвинения в дурном воспитании. Астрид не могла вынести этого, но еще противнее становилось от того, что родители ее смиренно глотали упреки и соглашались с домыслами, будто успели отречься от своей собственной дочери в угоду другим. Мама вышла из дома, плотнее запахивая накидку из овечьей шерсти. Это была ее любимая одежда, которую подарил отец в день закрепления их союза перед лицом богов. Неказистая, грубо выделанная куртка стала предметом гордости. Астрид поднялась и направилась к матери.

– Ты взяла подношения? – устало спросила женщина.

– Не брала, – покачала головой она. – Что мы можем предложить богам, которые отнимают у нас все самое дорогое?

Пощечина. На глазах выступили слезы, но не от боли, а от разъедающей обиды. Астрид схватилась за пульсирующую щеку и приоткрыла иссушенные северными ветрами губы.

– Не смей даже думать о таких вещах! – пригрозилась мать. – Твой язык дурной нас всех погубит. Боги, за что мне такие нерадивые дети…

Девушка опустила руки и сжала покрасневшие пальцы в кулаки, чтобы не ответить матери грубостью. Она понимала, что за маской злости скрывается та же кусачая боль, что съедает ее саму уже седьмой день.

– Возьми все необходимое, нам нужно успеть на ритуал, – пробормотала мама, стыдливо отворачиваясь, будто не желая даже думать о том, что только что ей пришлось поднять руку на собственную дочь.

– Сегодня ритуал? – пораженно спросила Астрид.

– Новая луна. Цикл возобновляется, – подтвердила женщина. – Приведи себя в подобающий вид и волосы собери.

Девушка кивнула и направилась в дом. Первым делом она остановилась у мутного зеркала в прихожей, куда падал свет с улицы. В размытом отражении мелькнуло бледное осунувшееся лицо, полупрозрачные голубые глаза, поблекшие после нескольких проплаканных ночей кряду. Астрид попыталась не смотреть на себя, чтобы не расстраивать еще больше, ведь из зеркала на нее будто глядела Сана. Девушка откинула светлые волосы назад и наскоро завязала их в пучок, который поспешила спрятать под платок. Она не понимала, отчего богов так гневят женские волосы, но таков был обычай. С самого детства ее учили не задавать лишних вопросов, принимать слова как должное, а Астрид смиренно следовала этому правилу всю свою жизнь. По крайней мере, до этой недели. Все ее естество противилось словам жрецов о том, что Сана могла сбежать сама и встретить погибель в дремучих лесах. Это ведь немыслимо: как можно предположить, что она решила бросить семью и ринуться навстречу неизвестности в пустоту? Еще более странным было то, что родители в это поверили. Горе уступило место стыду.

Они с матерью проходили мимо опустевших домов неспешно, пропуская вперед жителей, спешивших на капище. Они все торопились принести жертву разгневанным богам, чьей волей деревня стала чуть меньше. Астрид и не могла заподозрить, что причиной такого ажиотажа является вовсе не богоугодность, а праздный интерес к тому, о чем шептались последние дни.

Новый жрец, прибывший во спасение несчастных душ.

До дома Таубе эти сплетни не доползли, острые языки жителей деревни пощадили горюющую семью, решив не отвлекать ее от оплакивания. Астрид понуро пинала камни на своем пути, стараясь не поднимать взор – ее сердце бы не вынесло еще один жалостливый или осуждающий взгляд. Вопреки ожиданиям, в душе разгоралась злость, пламя которой обжигало мысли и желания. Девушке невыносимо хотелось ударить по лицу очередного жителя деревни, пришедшего в дом с букетом люпинов – цветков смерти, венок из которых запускается по Хрустальному озеру.

Астрид не желала слышать о траурной церемонии в честь сестры, смерть которой она никак не чувствовала. Девушка была твердо уверена: если ее Сана погибнет – она непременно почувствует это. Быть может, сердце заболит так, что будет казаться, что грудная клетка трещит по швам, или во сне ее сестра придет сказать последние прощальные слова. А пока ничего из этого не произошло, Астрид не потеряет своей надежды, не потеряет веры в свои силы, потому что сейчас она была намерена найти сестру во что бы то ни стало.

***Капище представляло собой очерченный мелкими камнями круг, по центру которого вверх корнями взгромоздили дерево, пораженное молнией. Черная кора сыпалась от резких порывов ветра прямо на еловые ветки, что приносили с рассветом жрецы. Перед древом стоял длинный мощный камень удивительно белого цвета, прожилки в нем сверкали на солнце ярче кварца. На корнях дерева висели старые черепа животных, принесенных в жертву предками, освоившими непокорные земли для своих потомков. Их имена время стерло из памяти, однако безграничное уважение к стараниям пылало в сердце каждого жителя.