– Я сделаю, – ответила Ёргольская.

– Не сделаешь, – с гадкой усмешкой произнесла Полина и стала разжигать на огне линейку, так что она обуглилась и вся дымилась. – Вот, приложи её к руке!

Ёргольская вытянула белую руку, и Полина прислонила к ней обугленную линейку. Таня нахмурилась, но не отдёрнула руку. Застонала она, только когда линейка вместе с кожей отодралась от руки. На вопрос Николеньки: «Зачем ты это сделала?» – Татьяна сказала, что хотела испытать то, что пережил Муций Сцевола. Присутствующие были потрясены её поступком, а Николенька теперь не отходил от неё ни на шаг.

Николай с неописуемым восторгом всегда глядел на военных, стремясь рассмотреть ордена или прикоснуться к шпаге. А если кто-нибудь из близких людей разрешал походить со шпагой, то радости его не было предела. А каким восторженным блеском сияли его глаза, когда он присутствовал на параде, где тысячный строй чётко и красиво исполнял различные экзерциции. Громада лошадей и красавцев уланов, на пиках которых крепились маленькие флажки с двумя косицами полковых и эскадронных цветов, то двигалась, то замирала. Подрагивая, звенят орудия, и змеёй ползёт с тяжёлым и упругим звуком артиллерия. Развеваются красивыми полотнищами орлы знамён. Нет людей, а только артиллерия, пехота и конница. И Николай жалел о том, что ещё не дорос, чтобы определиться в полк, но дал себе слово, что обязательно будет офицером.

Сестра Николая, Полина, услышав, что маменька категорически против того, чтобы он ушёл в армию, поинтересовалась у неё, почему она так против этого.

– Как вы, дочь моя, не поймёте? Мы недавно похоронили Илью, и Николенька у меня как свет в окошке!

– А я с Алиной не в счёт?

– Что вы, Полина, чушь говорите?

– Ничего, маменька, не чушь. Вам бы скорей от нас избавиться и замуж выпихнуть!

– Будет вам, Полинушка, – со слезами на глазах произнесла графиня. – Не выдумывайте, вы все мне дороги. Илюшенька, душа моя, послушай, что наша Полинушка придумала: будто бы мы с тобой только Николеньку любим, а их – нет!

– Вздор какой-то! – разволновавшись, вскрикнул старый граф, обнял Полину и жену и, прижав их к себе, стоял словно остолбеневший.

– Но маменька не желает отпускать Николеньку в армию.

– Да ему ещё рано туда определяться, – с твёрдостью произнёс Илья Андреевич. – Он ещё отрок, пусть поучится в архитектурном училище.

А там преподавал Карл Иванович Росси, и вскоре Николай Толстой стал его учеником.

Основная задача Кремлёвской экспедиции заключалась в том, чтобы поддерживать в надлежащем порядке находящиеся на территории Кремля постройки. В 1808 году экспедицией были намечены ремонт Потешного дворца и кремлёвских стен и башен, перестройка Вознесенского кремлёвского монастыря. Для подготовки необходимых специалистов было создано архитектурное училище. В нём изучались черчение, перспектива, рисование, пейзажная живопись, орнамент, фехтование и другие дисциплины.

Толстого приняли в это училище, и он с успехом в нём стал заниматься. Он познавал азы пейзажной живописи и рисунка. И если пейзажи у него получались неплохо, то портреты он осваивал с трудом. Ко дню именин сестры Полины[1] он решил создать её карандашный портрет. Несколько дней упорно работал над ним, но заметного сходства с моделью добиться не удавалось.

– Ваша ошибка, граф, – заметил учитель Карл Иванович Росси, – в том, что вы не учли: у всякой головы уровень глаз находится приблизительно посередине, разделяя форму головы пополам. А у вас эта пропорция нарушена.

Взяв карандаш, он поднял глаза чуть выше, и Николай заметил, что Полина на портрете стала чуть похожа на себя. Обучаясь в училище, Толстой начал осознавать: для того чтобы стать полноценным архитектором или художником, надо много учиться. Он видел, с каким старанием и упорством трудится архитектор Росси. Помимо преподавания работает над проектированием Екатерининской церкви в Кремле, создавая проект большого храма для Ниловой пустыни, проект деревянного театра у Арбатских ворот.