«Какой же он бесстрашный! – с восторгом подумал отрок. – Именно он, Багратион, сумел провести русскую колонну и целый день отбивал вдвое сильнейшего французского неприятеля под Шёнграбеном в 1805 году. Ему даже Наполеон не страшен. Обязательно буду военным», – твёрдо решил Николенька.

– Князь Пётр, а вы видели Бонапарте?

– Пока что – в подзорную трубу, но вскоре надеюсь разбить его, и тогда увижу воочию.

– Но он же, говорят, непобедим?

– Вздор! Так считают только истинные трусы, а русский солдат его обязательно победит! И мы это уже доказали. Так что подрастайте, молодой человек, и мы ещё повоюем.

Доезжачие остановились внизу, около опушки, поджидая охотников. Выслушав указания графа Толстого, они разомкнули собак и сели на лошадей.

– Го, го, го! – разнеслось по полю.

Гончие с радостным визгом живо рассыпались, а самые молодые были уже далеко впереди, на бугре. Доезжачий трубил в рог. Николенька даже привстал на стременах, с наслаждением прислушиваясь к новым звукам, от которых сладко замирало сердце. Вдруг он увидел резво вскочившего русака, со всей прыти летевшего в дубняк. Было огромное желание догнать самому, но он сознавал, что конь утонет в снегу.

«Ох, князь Багратион его не видит? Прозевает ведь!» – с замиранием сердца подумал юный граф, глядя на стоящего неподвижно князя Петра. Но Багратион мгновенно вскинул ружьё и выстрелил. Собака принесла первую добычу стремянному, который передал её князю Петру.

– С полем, сударь! – поздравил стремянной, снимая перед ним шапку.

– Спасибо, дружок, – ответил он и поднял русака, показывая его всем и нежно приглаживая шерсть на спинке.

– Смотрите, смотрите! – вскрикнул Николенька, увидев, как из-под самых гончих вновь выскочили зайцы.

Гончие понеслись за ними. Дёрнув резко за поводья, Николенька поскакал за русаками и не заметил очередного рва. Конь резко встал, и молодой граф, не удержавшись в седле, перелетел через голову лошади и оказался в яме. Очнувшись, тут же вскочил, испугавшись, что его больше не возьмут на охоту: «Что обо мне подумает князь Пётр?» Илья Андреевич, соскочив с лошади, подбежал к упавшему сыну и спросил:

– Как ты, мой мальчик, что болит?

– Всё хорошо, папа!

– Надо быть осмотрительным, здесь много коварных оврагов.

В это время гончая Милка уже чуть не схватила русака, но он отсел, повернул и свалился в овраг. И опять Милка чуть его куснула, но он вывернулся и, перескочив через ручей, снова побежал. Князья Пётр и Андрей встретили их дружным огнём, и с зайцами было покончено.

Плечо у Николеньки болело, но вида он не подавал, боясь показаться маленьким и смешным. «Ещё подумают, что я струсил, – подумал отрок. – И не только на охоту не возьмут, но и в армии не окажусь!»

– Зря вы, Илья Андреевич, так переживаете! Когда же ему учиться, как не здесь! Если мы своих детей будем растить недорослями, то и офицерами они будут никчёмными. Вспомните князя Горчакова или себя молодым. Мы же в этом возрасте уже сидели в седле! Только так вырабатывается характер! Разве мы с генералом Горчаковым сумели бы преодолеть весь ужас швейцарского похода, не закалив себя с детства? И я верю, что ваш сын Николай будет настоящим воином, – с улыбкой произнёс Багратион.

– Спасибо вам, князь, на добром слове.

«Им хорошо рассуждать, – подумал граф Толстой, – когда своих детей нет. А у меня в доме один калека, а за второго душа не просто болит, а трепещет!»

На следующем поле удача отвернулась от охотников.

– Ничего удивительного, господа, в брызги редко удаётся взять несколько полей. Мороз был только с утра, и вот-вот всё поплывёт! Право, друзья, пора по домам, – потирая чуть одеревеневшие ноги, отвыкшие от верховой езды, заметил Илья Андреевич.