Верховный жрец скрылся за дверью.

— Мне пришлось заново привыкать к Ракшаде, — проговорил Иштар.

— Здесь всё по-другому.

— Я никак не мог понять, чего мне не хватает, и только сейчас понял. — Иштар расстегнул зажим на шее Малики и снял с неё чаруш. — Мне не хватало твоих глаз.

Дорога во дворец показалась неимоверно долгой. Покачиваясь на носилках, Малика боролась с жаждой, головокружением и тошнотой. Когда Альхара откинул полог паланкина, она с трудом сползла с кресла и, волоча ноги, побрела по нескончаемой анфиладе комнат.

— Ну, наконец-то! — произнесла Галисия, сидя перед сундуком с карандашом в руке. — Где была?

Малика стянула с головы накидку:

— Хочу пить.

Кенеш ринулась к подоконнику, на котором стояли стаканы и кувшин.

— На тебе лица нет! — воскликнула Галисия. — Ты заболела?

— Наверное. Не знаю.

Малика залпом выпила два стакана воды и здесь же, в гостиной, упала на подушки. Весь вечер и всю ночь её мучили кошмары. Чёрные птицы, размахивая огромными крыльями, пытались вонзить ей в глаза загнутые клювы.

6. ~ 6 ~

Адэр осторожно провёл ладонью по матерчатому переплёту тетради. Как-никак документу сто лет. Потускневшая надпись на обложке гласила: «Первый свидетель».

— Похоже на религиозный трактат.

Кебади пожал плечами:

— Мой дед молился от случая к случаю. Перед смертью отказался от исповеди. Разве так ведут себя верующие люди?

С той минуты, как Адэр взял тетрадь, летописец не сводил с него глаз. В присутствии правителя он обычно чувствовал себя свободно. Снимал очки, доставал из ящика фланелевую тряпочку. Иногда забывал о важном госте и что-то выводил пером на листах толстой книги. Кебади не нервничал, даже когда вытаскивал из тайника документ, свидетельствующий о причастности его деда к поджогу библиотеки. Сегодня в его позе и взгляде сквозила непривычная тревога.

— Если бы не вы, пропал бы труд моего деда. Не знаю, чем отблагодарить вас. Я богат только книжной пылью и сединой.

— Пыль и седину оставь себе, — улыбнулся Адэр и открыл тетрадь.

Страницы испещрены почерком либо слепого, либо безумца, который написал текст, затем забыл и сверху написал ещё пару текстов. Строчки заползли одна на другую, буквы переплелись, фразы местами смазались: чернила не успели высохнуть, а тетрадь закрыли.

— Страницы все на месте? — спросил Адэр, пытаясь разобрать хоть слово.

— Да, мой правитель. Даже закладка не потерялась.

— Закладка? — удивился Адэр.

Кебади дал ему листок, сложенный ширмочкой. Адэр аккуратно растянул её. Этот лист вырвали из какого-то журнала: в уголке номер; цифры и даты в два столбика. Существование закладки отметает подозрение о забывчивости деда: он отмечал страницу, на которой закончил писать. Значит, неразбериха в текстах сотворена осознанно.

Адэр вложил закладку в тетрадь:

— Расскажи о Страннике.

Кебади запахнул на груди вязаную кофту и выдал:

— Он живёт на острове.

Адэр изогнул бровь. Не тронулся ли старик рассудком, проводя дни и ночи в архиве? Ни семьи, ни друзей. Собеседники — книги и свитки.

— Можете считать меня полоумным, но все правители династии Грассов перед коронацией отправлялись к Страннику на остров.

— Вплавь?

— В лодке из Пьющего дерева.

Адэр потёр подбородок. Пьющее дерево… Что-то знакомое. Он видел его у климов! Их поля и сады разделены на квадраты посадками Пьющего дерева. Тиваз, бывший староста климов, рассказывал, что во время дождей дерево вбирает в себя воду, а при засухе отдаёт влагу почве и становится хрупким, как скорлупа.

Адэр ждал, что Кебади улыбнётся и скажет, что пошутил, однако на морщинистом лице ни одна чёрточка не дрогнула.

— Где находится остров?