— Если произнесёте имя громко — я услышу, — заверила Малика.

— Имя даём не мы, а Всевышний. Ты должна услышать не нас, а Его. И ещё… — Хёск выдержал паузу. — По божьей воле ты стала шабирой. Это никто не оспаривает. Но короновать хазира может только девственница.

— Разве есть такой закон? — усомнилась Малика.

— Нет, — откликнулся Иштар. — Таково требование моего брата. И он прав. Ракшада и Джурия были девственницами, ты тоже должна быть непорочной.

— У меня не было мужчины.

— Шедару нужны доказательства.

— Какие?

Вместо Иштара ответил Хёск:

— Мы совершим ритуал чести. Введём в тебя яйцо из лунного камня. Если ты невинна, на яйце окажется кровь.

Малика не верила своим ушам.

— Нет.

— Я знаю, ты непорочна, — сказал Иштар, — но так надо.

— Нет!

— Тебе не стоит волноваться, шабира, — проговорил Хёск. — Мы позаботимся, чтобы до замужества ты не оставалась с мужчиной наедине. Твой будущий муж ни в чём тебя не упрекнёт. Тебе всё ясно?

— Да.

— Ты готова?

— Нет!

— Хорошо. Объясню ещё раз.

— Не надо. — Малика посмотрела на птиц, порхающих под сводом. — Оставьте ритуалы для кого-то другого. Я не предам то, во что верю всем сердцем и душой.

— Ты хочешь меня уничтожить? — Иштар наклонился и прошипел ей в лицо, касаясь губами чаруш: — Я сгною тебя в подземелье. Тебя и твоих людей. Ты будешь слышать их крики и вой, пока не сойдёшь с ума и не разобьёшь голову о стену. — Выпрямив спину, смахнул с груди струйку крови. — Я проклинаю тот день…

— Иштар! Не греши! — перебил Хёск и обратился к Малике: — Бог один и вера одна, а ты бродишь в потёмках. Позволь спасти твою душу.

Шедар переглядывался со служителями и не скрывал злорадства. Рано праздновать победу над шабирой. В бой вступает моруна.

— Всё верно, — сказала Малика. — Бог один, только мне Он говорит не то, что вам.

— Ты не можешь Его слышать, — упорствовал Хёск.

— Он не просто говорит — Он пишет. На ваших стенах тоже есть послания Бога, но их написала рука человека. Хотите посмотреть, как пишет Всевышний?

— Благовония задурманили ей разум, — заключил Иштар.

— Я покажу. Тебе и Хёску. В храме есть укромное место?

Они вошли в дверь, расположенную в нише, миновали коридор и оказались в комнате без окон. На столе рядом со стопкой старинных книг стояла керосиновая лампа. Неподвижный огонёк отбрасывал скудный свет на каменные стены и низкий потолок.

Иштар походил на изваяние воина на фасаде храма. Хёск с расстроенным видом покусывал губы. Малика уткнулась лбом в холодный камень и подняла юбку. На её пояснице не просто письмена. По телу бегут строчки, бледнеют, на их месте возникают новые фразы на разных языках и наречиях. Малика не могла их прочесть и тем более запомнить, но чувствовала, как ежесекундно раздвигаются границы её сознания, и понимание многих вещей возникает непостижимым образом из ниоткуда.

— Что это? — после долгого молчания спросил Хёск.

— Бог пишет о своей любви ко мне. Учит меня и наставляет.

— Как ты это читаешь? — поинтересовался Иштар.

Вздрогнув от прикосновения пальцев к голой спине, Малика опустила подол платья:

— Никак. Просто чувствую. Понимаю смысл. Я не знаю, на каких языках написаны фразы, хотя знаю восемнадцать языков.

Иштар воздел глаза к потолку:

— Я теряю трон, Ракшаду и смысл жизни. Почему ты покинул меня?

— Убеди остальных провести ритуал имени без посвящения в веру, — сказала Малика.

— Ты не сможешь нас обмануть, — откликнулся Хёск.

— Я не собираюсь лгать.

— Хорошо, шабира. Тебе сообщат о нашем решении.

Заложив руки за голову, Иштар прошёлся по комнате. Остановился напротив Малики:

— Хёск! Оставь нас.

— Иштар.

— Подожди снаружи!